13 мая скончался Виктор Самохин — бывший футболист и тренер московского «Спартака». Игроком он попал в клуб в 74-м: провел за команду 224 матча, забил 3 мяча, становился чемпионом СССР в 1979-м и возвращал «Спартак» в элиту после вылета тремя годами ранее.
Самохин провел три года и в ЦСКА, но после окончания карьеры футболиста вновь оказался в стане красно-белых — по приглашению на должность тренера в 1996-м. В штабе Олега Романцева, с которым он провел много лет в одном коллективе, будучи еще игроком, Самохин стал чемпионом России шесть раз и выиграл Кубок-1998. В 2002-м он покинул команду.
Последние годы Самохин серьезно болел — в ноябре 2020-го у него был выявлен рак желудочно-кишечного тракта, а в конце 2021 года он перенес инсульт на фоне борьбы с онкологическим заболеванием. Работавший в Академии имени Федора Черенкова с 2011 года тренер скончался в возрасте 67 лет.
В память о Викторе Сергеевиче публикуем истории Самохина, рассказанные им в беседе с Денисом Целых для биографии Олега Романцева «Правда обо мне и «Спартаке».
«Разбор Бескова после поражения от киевского «Динамо» продолжался почти четыре часа. Он требовал железной дисциплины»
«[Единственный в истории] вылет «Спартака» в первую лигу в 1976-м случился из-за того, что в команде существовало два лагеря. Друг друга они не понимали. Это переносилось и на футбольное поле. Командной игры у нас не было. Каждый играл сам за себя.
У [тренера Анатолия] Крутикова были очень странные разминки. Заставлял кувыркаться от ворот до ворот. Сначала вперед, потом назад. Может, опробовал на нас новую методику? Но я не понимал, что нам дают эти упражнения. Как тренер Крутиков во мне ничего не оставил. Над тактикой не работали, соперников не разбирали. Из его практики я ничего полезного не почерпнул. Другое дело — такие фигуры, как Бесков, Романцев, Симонян, Исаев, Морозов. Каждый из них что-то дал мне для лучшего понимания футбола. Крутиков — ничего. Так, прошел в истории «Спартака» как эпизод. Да, он был великолепным футболистом, прекрасным защитником. Но тренировать ему очевидно было не дано.
С приходом Бескова начались совсем другие тренировки. Он все разжевывал, разбирал каждую ошибку, показывал на поле. Требовал от нас культуры паса и быстроты мышления. Поначалу притирались, привыкали к новым требованиям. Но когда взаимопонимание сложились — стали чувствовать друг друга с закрытыми глазами.
Бесков мне запомнился человеком жестким. Требовал железной дисциплины. Когда я сам стал тренером, понял, что все это было для дела, для победы.
Как-то Гаврилов приехал в Тарасовку на «Запорожце» с ручным управлением, который он взял о отца. Заехал — и поставил его рядом с Бесковским «Мерседесом». Тот увидел — и в крик: «Что это за инвалид тут поставил? Кто ему разрешил?» Старостин узнал об этой ситуации: «Да, не годится. Дайте ему талон на «Жигули». Мы потом стали наперебой просить у Гаврилы просить его «Запорожец». «Дай напрокат. Может, нам тогда тоже «Жигули» без очереди дадут?»
Любимчиком Бескова был Дасаев. Если совершалась ошибка и мы пропускали гол, на разборах виноватым мог быть кто угодно, только не он. Полузащитники мяч потеряли, защитники не доглядели, освещение плохое — причина находилась любая. Но он никогда не говорил, что Дасаев неправильно сыграл.
Один разбор — после поражения от киевского «Динамо» — продолжался почти четыре часа. Бесков включил видеомагнитофон, и почти сразу же, после второй передачи нажал на паузу. «Так почему мяч отдаете назад, а не вперед? Я уже тогда почувствовал, что вы проиграете!» И понеслось. Разбирали каждую деталь, каждую мелочь. Каждому могло достаться — за неправильную передачу, неправильную остановку мяча. Возражать Бескову было бесполезно. Он всегда оказывался прав.
Хотя иногда пытались отвечать. Допустим, эпизод. Мы пропустили гол. Бесков разжевывает: «Да этот нападающий успел подумать, посмотреть по сторонам, а вы его не накрыли». Кто-то из наших, по-моему, Гаврилов, говорит: «Константин Иванович, да какое там подумать? Мяч получил и пробил. Это потом он в интервью может говорить: мол, увидел, что вратарь вышел, переложил с правой на левую, паузу сделал».
1979-й год (единственное чемпионство Самохина в качестве игрока, прим.) вспоминается как одно большое удовольствие. И чемпионами стали, и спартакиаду выиграли. Игра была поставлена. Все шло, все получалось. За победу в чемпионате того года я получил «Жигули». Годик поездил и продал. Надо было обустраивать квартиру, покупать мебель.
Самые яркие ощущения от чемпионства — когда оно случилось. Потом эмоции уходят. Если кто-то говорит: «Наверное, я только потом смогу осознать, что чувствую» — я в это не верю. Радость — это всегда момент. Увы, кратковременный».
«Ребята ценили Романцева за справедливость. Если он делал тебе замечание, было стыдно и неловко»
Перебравшийся в «Спартак» в 1976-м Олег Романцев остался недоволен тем, что увидел внутри команды. После нескольких матчей молодой футболист вспылил — поругался с одним из ветеранов команды и самовольно покинул клуб, вернувшись в Красноярск, — из-за отсутствия единства внутри коллектива.
Спустя некоторое время Романцев вернулся, в том числе благодаря усилиям Бескова. Самохин вспоминал — уже тогда было понятно, что в команде оказался игрок с уникальным характером.
«Отъезд Романцева из Тарасовки стал для нас неожиданностью. Приехал игрок неплохого уровня — и тут раз — пропал. Мы спросили у начальника команды Варламова, куда он делся? Тот сказал, что уехал обратно в Красноярск.
Редко бывает, чтобы новичок моментально влился в коллектив. Всегда нужно время, чтобы притереться. Старожилы смотрят, изучают, что за человек, поначалу относятся с настороженностью. Но сразу же было видно, что Олег приехал со своими взглядами на футбол, со своим пониманием, с амбициями. Но без этих качеств редко становятся большими игроками. И уж тем более — большими тренерами.
Когда Олег приехал во второй раз, коллектив принял его проще и быстрей. Не просто же так его уже через полгода выбрали капитаном команды. Чувствовалась в нем своя жилка. Железный человек. Недаром в Сибири столько жил. Ребята ценили его за справедливость. Если что-то плохо, он прямо скажет — это плохо. И наоборот — всегда похвалит, если что-то получается здорово.
Спуску на футбольном поле Романцев не давал. Он и сам всегда выкладывался на полную катушку. И от других требовал — не только языком команде помогать, но и своим примером, бойцовскими качествами. Если он делал тебе замечание, было стыдно и неловко.
У них, ребят, которые жили на базе, сразу образовалась своя компания. Они и общались больше, потому что обитали вместе. А мы, те кто давно в команде, жили по своим домам. Но все равно у нас были хорошие, дружеские отношения.
Романцев на поле очень быстро умел срываться с места. У него, пожалуй, была самая высокая стартовая скорость во всем чемпионате СССР. Когда мы сдавали тесты, у него были просто-таки поразительные результаты в рывках на короткие дистанции. Нападающим с ним было непросто: быстрый, резкий, изворотливый».
«Футболисты были для меня как дети. И они, видя такое отношение, порой использовали меня как посредника между собой и Романцевым»
«Тренером в «Спартак» [в 1996-м] меня позвал Георгий Александрович Ярцев. Позвонил, пригласил. Я тогда работал в «Соколе», но отказываться, естественно, не стал. Обязанностей было много. Участие в тренировочном процессе, анализ соперника, подсчет технико-тактических действий. Садился на видеомагнитофон и по несколько часов смотрел прошедшую игру. А когда не было тренера вратарей, приходилось и голкиперов разминать. Одним словом, полноценный помощник.
Сильных изменений в Романцеве, после того как застал его тренером, я не заметил. Как был на своей волне, так и остался. В тренировочном процессе, конечно, между нами была дистанция. Но вне поля, вне работы — ее не существовало. Могли и чаю в Тарасовке попить вместе, и в шахматы поиграть. У нас была одна семья. И все старались внести свой вклад в то, чтобы команда стала чемпионом.
Самый особенный в том «Спартаке»? Для меня это Илюшка Цымбаларь. Игрочище. По мне — после него игроков с такой техникой в российском чемпионате больше не было. К тому же с ним было очень приятно работать. Он всегда прислушивался к тренерским советам. Помню, одно время мы с ним отрабатывали штрафные. Я ему советовал: «Илюх, в стенке старайся целиться третьему в голову. Это будет идеально по направлению удара, и всегда есть шанс, что он увернется». Проходит время — и Илюшка забивает свой знаменитый гол «Реалу»! Подбегает ко мне довольный: «Сергеич, я же бил третьему в голову»!
С Цымбаларем решено было расстаться после того, как в 1999 году он нарушил режим в сборной. Явился в отель после отбоя. Его там на пороге встретил Сергей Павлов. Это и стало поворотным моментом.
Горлуковича помню по его храпу. Он всегда засыпал под телевизор. Иной раз надо будить игроков на установку, захожу к нему: телек работает, а Серега лежит и храпит. Но вообще он был не сильно общительным. Молодые его боялись. Порой мог нарушить режим. Но зато потом себя не жалел на тренировках. Старая закалка. Провинился — будет отрабатывать, без тренерских окриков.
Много индивидуально занимался с Сашей Ширко. Я в свое время играл в центре обороны, и он просил меня рассказывать ему о хитростях игры защитников, чтобы он лучше понимал их повадки. Мы оставались после тренировки, и я ему отдельно все показывал и рассказывал. Как бить, куда открываться. Отдельно я занимался и с другими игроками — Юрой Ковтуном, Мирославом Ромащенко. Отрабатывали игру головой, игру на опережении.
Робсон очень любил играться с теннисным мячиком. Финтил им, жонглировал. А тут как-то пришел к нам на корт в Тарасовке. Мы там играли в теннисбол большим мячом. Робсон тоже попросился. Я ему сказал: «Это сложная игра. Надо, чтобы мяч один раз стукнулся о землю, и у тебя есть всего два касания, чтобы перебросить его на чужую половину». Тот ответил: «Ничего, все будет нормально». И мы стали играть. Обычно по утрам. Причем так совпадало: если поиграем утром перед официальным матчем — вечером Робсон обязательно забьет. Тогда он стал меня специально звать. Стучал в номер: «Сергеич, пошли на корт! А то у меня вечером игра, мне надо голы забивать». Это была наша традиция.
Футболисты были для меня как дети. Я к ним всем относился тепло. И они, видя такое отношение, порой использовали меня как посредника между собой и Романцевым. Допустим, надо перенести тренировку — говорили: «Сергеич, сходи, пожалуйста к главному». Порой просили сбавить нагрузки — когда не выдерживали. Иногда Романцев соглашался, иногда — нет: «Мало ли, что они хотят? Я же все вижу и понимаю».
«Уходить было тяжело. «Спартак» был для нас семьей»
«В чем был тренерский гений Романцева? Он умел рассмотреть в футболисте сильные качества. И не только рассмотреть, но и развить их — чтобы футболист стал еще сильней. Очень тонко чувствовал игру, поэтому не раз угадывал с заменами. А мог и тактику запросто на игру поменять. Это талант. Поэтому одним дано стать великими тренерами, а другим нет.
Конечно, Романцев очень сложный. Бывали моменты, когда я его не понимал. И он редко когда открывался. Но все люди разные. В конце концов, его характер позволил «Спартаку» взять 9 золотых медалей.
Часто Олег Иванович отправлял меня на дубль. И там я однажды присмотрел Самедова. Гляжу: вроде шустрый парнишка, энергичный. Романцев тогда собирался привлечь несколько человек из дубля. И я сказал: «Иваныч, там неплохой правый полузащитник, возьми его тоже». Он ответил: «Давай. Если он тебе понравился, говори ему, чтобы тоже ехал на базу». С тех пор Саша и стал постоянно тренироваться с основой.
С детьми работать даже сложней, чем со взрослой командой. Детишек много — важно за всеми уследить, всем что-то дать. Плюс с родителями порой непросто. Некоторые не понимают, что их ребенок не только не годится для того, что в футбол играть — он просто не умеет бегать. А они злятся, если их чадо отчисляют. Начинаются жалобы, звонки. В соцсетях пишут. Там сейчас можно любую дребедень опубликовать. Бывают и другие ситуации. Ребенок не хочет заниматься, ему неинтересно — а родители силком водят. В таких случаях тоже толка будет немного.
Спартаковского чемпионства мы, конечно, заждались. Столько воспитанников Академия выпускает — а плодов все не было.
После того, как Червиченко стал президентом, он расстался со многими людьми из штаба Романцева. Ушел тренер вратарей Дарвин, пресс-атташе Львов, я. Мне просто сказали, что со мной не продлят контракт. Уходить было тяжело. Я же говорю, что «Спартак» был для нас семьей. Мы потом шутили, что как только нас всех выгнали, «Спартак» и перестал выигрывать золото».
