Аркадий Дворкович – о «Спартаке», Глушакове, Дюкове, РФС, футболе и фанатах.
Аркадий Дворкович – человек, которого можно часто увидеть на футболе. Не только на трибуне, но и в раздевалке наших топ-клубов или даже сборной. Бывший вице-премьер правительства РФ входил в исполком РФС, занимался организацией ЧМ-2018, а теперь возглавил Международную шахматную федерацию. В редакции «Чемпионата» мы много говорили о футболе и меньше о шахматах, а начали с одного из важнейших проектов нашей страны за последние годы.
ЧМ-2018
– Чемпионат мира в России. В чём была главная сложность?
– Я присоединился на заключительной стадии подготовки. Вопросы возникали по стадиону в Самаре, небольшие проблемы были в Нижнем Новгороде. Иногда за несколько дней надо было завершить все подготовительные работы.
– Как сложилась такая ситуация в Самаре? Все же давно знали о чемпионате мира.
– В Самарской области была смена руководства. Если концепция и первоначальный проект задумывались при одном губернаторе, то реализация была при другом. Сам проект был сложным, одним из самых масштабных с точки зрения объёмов застройки, нагрузок, в техническом плане.
– Про стадион в Самаре много говорили. А были сложности, которые не имели такой огласки?
– Были вопросы, связанные и с медиасоставляющей. Например, проблемы с полётами дронов над стадионами и прилегающей территорией для ТВ-съёмок. Службе безопасности это не очень нравилось, у них свои регламенты. Трудность была в том, что эти вопросы приходилось решать очень оперативно.
– У вас были опасения, что чемпионат мира у нас отнимут?
– На 99% был уверен, что не отнимут. Отношение партнёров и стран было положительным: практически все хотели проведения мундиаля в России. Все приходящие факторы скорее нервировали, чем вызывали опасения. Это отвлекало, требовалось вести ответную работу в плоскости пиара. Это время можно было потратить на что-то полезное.
– Как вы отвечали?
– Мы работали со СМИ, объясняли, что мы делали, показывали, что всё идёт по плану. ФИФА заняла твёрдую позицию, за что мы им благодарны.
– Хотя многие иностранные политики высказывались негативно.
– Практически нигде не было официальной позиции властей, кроме, пожалуй, Англии. Я имею в виду поездку руководителя страны на открытие турнира. Про команды никто не говорил. Люди, сказавшие, что команде надо бойкотировать чемпионат мира, должны были бы сразу уйти в отставку. Болельщики бы этого не поняли, такое заявление было бы политической смертью для любого руководителя страны. О чём мы действительно сожалеем, так это о том, что сборная США не вышла на турнир. Американские болельщики тоже грустят, а для нас была бы огромная возможность показать им, что такое Россия.
Болельщики
– На Украине и в Великобритании людям советовали не приезжать в Россию.
– Английские болельщики до сих пор кусают локти, что не смогли приехать. А главная причина – неожиданное выступление их сборной. Но когда они увидели, как сборная идёт по сетке, то на заключительной стадии болельщиков стало больше. Запугивания СМИ здесь сказались.
– Зачем прессе массово запугивать людей? Как же свободная пресса в Великобритании?
– Свобода слова не означает отсутствие влияния и подверженности определённым взглядам, в том числе политическим. Свобода – это возможность выбирать ту или иную точку зрения, а точка зрения может совпадать с мнением истеблишмента. Понятно, что консервативная пресса прежде всего связана с политическими кругами, а у левой прессы – радикальные группы. Это две крайности, обе являются проблемой. В Англии сложилось определённое мнение о России как в политических кругах, так и в прессе. Приезд болельщиков был бы огромным плюсом для получения информации из первых рук.
– Было ли у вас после ЧМ-2018 ощущение «какие мы красавцы, дали им понять»?
– «Дали понять» – точно не было, а вот «какие красавцы» – да, потому что сделали всё так, как задумывали.
– Почему мы никогда никого не пугаем? Не отговариваем от поездок во Францию на Евро.
– Мы понимаем, что во всех странах есть свои проблемы, как и у нас. Мы не идеальны, поэтому запугивать не стоит. Надо давать точную информацию. МИД это делает, когда есть реальные проблемы и риски для наших граждан.
– Были проблемы с приезжими фанатами?
– С английскими болельщиками были отдельные инциденты – фанаты ехали в Волгоград в первую неделю чемпионата и напали на полицейского. Пришлось нашим правоохранительным органам применить силу. Всё было сделано очень вежливо и аккуратно, претензий не было. Ещё один случай – акт вандализма на стадионе «Спартак» с памятником Фёдору Черенкову.
– Как долго искали английского фаната?
– Пары часов хватило.
Наследие
– Удивило, что под ЧМ-2018 во всей России появился только один стадион с закрывающейся крышей.
– Не считаю, что это главное опущение, но ещё в 2-3 городах стоило бы сделать. Один – в Москве. Другой – в Екатеринбурге. Может, ещё в Нижнем Новгороде. Хотя, с другой стороны, там нет сильного клуба. В Казани раньше строили – тогда стоило просчитывать. Полагаю, что «Локомотив» теперь об этом думает. Стадион в Черкизово хороший, но речь может идти о реконструкции.
– Главная победа в организации ЧМ-2018 – отсутствие терактов?
– Это титаническая работа наших спецслужб. Мы её не видим, а она есть, при этом на очень серьёзном уровне. Сколько было сделано для предотвращение подобных рисков, мы просто не можем оценить.
– На мундиале российский человек увидел другое отношение полиции – доброе. Почему оно возможно только в рамках масштабного события?
– Проектная работа всегда отличается от текущей жизни. Проект – это что-то на определённый период, это особая психология человека. Собраться от А до Я можно, а всё время так действовать гораздо сложнее.
– Относительно организации матчей – то же самое. На ЧМ-2018 всё было для людей, а теперь у стадионов заборы, обходы и прочие странные вещи.
– Во время чемпионата мира мы с полицией специально отрабатывали схемы – далеко не всегда это было легко. Решать вопрос надо клубам и РФС. Это постоянная рутинная работа, надо убеждать и показывать. Возможно, надо ставить волонтёров. Это серьёзная работа, которую мы вели, а здесь, наверное, не ведут.
– Хотя перед ЧМ-2018 и в «Лужниках» творился ад.
– Потом такого не было, проблемы удалось решить. Я поговорил с мэром и руководством стадиона – мы всё проанализировали и извлекли из этого уроки. Для меня было важно, чтобы такого не повторилось.
Пиво
– По закону нельзя на улице пить пиво и всю ночь петь песни, а во время ЧМ-2018 было можно. Многим не хотелось уходить от тех расширенных рамок?
– Люди веселились. При многих обстоятельствах можно спокойнее относиться к таким вещам. Например, к пиву на стадионах. Большинство тех, кто был задействован в подготовке мундиалю, считают, что его можно допустить. И я считаю, можно, если речь идёт о подготовленных стадионах.
– Кто против-то?
– В основном это правоохранительные органы. Есть ещё медицинское и антиалкогольное лобби.
– Когда мы уже придём к пиву на стадионах?
– Прогнозировать сложно, во многом это зависит от позиции РФС и КХЛ. Нужна активная позиция: не один раз сказать об этом, а потом два года ничего не делать. Нужно объяснять, почему это хорошо, встречаться с общественностью, с правоохранительными органами, убеждать их.
– Для обычных болельщиков нет даже пива, а в vip – 40-градусные напитки. Это не двойные стандарты?
– Здесь есть проблема и двойные стандарты. Логика связана с оценкой последствий. Одно дело, когда 20-50 человек в состоянии алкогольного опьянения, а другое – несколько десятков тысяч. С точки зрения социальной справедливости проблема тут есть, но с охраной безопасности – всё нормально.
– Русский народ готов к массовому употреблению алкогольных напитков?
– Я не берусь говорить об обществе в целом, но если говорить конкретно о болельщиках, которые приходят на матчи РПЛ, то готовность такая есть. Но всё равно клубы должны работать с объединениями болельщиков, с фанатскими организациями, чтобы не пошло всё в разнос. На чемпионате мира не было клубных фанатов, сконцентрированных в одной точке, это другая ситуация.
Fan ID
– Похоже, в РПЛ введут Fan ID.
– Это отличная вещь, она должна вводиться не только в футболе, но и в других видах спорта и массовых мероприятиях.
– Есть мнение болельщиков, что если мы вводим Fan ID в футболе, то надо вводить его в автобусах, театрах, пабах и ресторанах. В чём разница?
– Если человек считает, что он способен вести себя ответственно и не нарушать правил, то для него Fan ID – плюс, будет легче ходить на стадион. Fan ID должен заменить некоторые проверки. В него должна быть зашита информация об абонементе. Fan ID – проблема именно для тех, кто изначально не планирует вести себя по правилам.
– Так в чём же разница по сравнению с театром?
– Массовость. В РПЛ регулярные массовые мероприятия, а не один концерт или спектакль в год. 10-15 тысяч человек ходят постоянно почти на все матчи.
– Расизм – актуальная для нас проблема?
– Жёстко наказывать надо за серьёзные нарушения. По поводу уханья ничего не могу сказать – не уверен, что это очень серьёзное нарушение. Скорее вопрос внутренней культуры. Как и оскорбления Глушакова. Это хамство болельщиков по отношению к команде. Не конкретно к Денису, один человек такое всегда переживёт. Команда считает его капитаном, поэтому ей это мешает. Расизм, мордобой, вандализм – вот нарушения, за которые надо наказывать и лишать возможности посещать стадион.
Глушаков
– У вас много фотографий с Глушаковым. Как началось ваше общение?
– Знаком со многими футболистами, но именно с ним дружим. Денис позвал на открытие футбольного поля и школы в Миллерово. Он сделал там всё за свои деньги, пригласил на дружеский матч. Мы поехали и теперь приезжаем каждый год.
– Вы поняли, почему часть фанатов так жёстко критикует Глушакова?
– Насколько я понимаю, ряд болельщиков убеждены, что Денис нарочно играл хуже, чтобы сменился тренерский штаб. Я в это просто не верю. Такое вообще бывает очень редко. Другое дело, что могло быть взаимное недопонимание. Бывает, что игроки неправильно выполняют указания тренера, потому что не понимают требований. Такое случается в любом клубе. Иногда на выполнение требований просто не хватает сил. Оказывать высокий прессинг и через мгновение оказываться в своей штрафной – с таким могут быть проблемы у любого футболиста.
– Возьмём сферу управления. Если в коллективе есть конфликт с руководителем, то высшее руководство чью сторону занимает?
– Смотрят, что вообще есть конфликт. Если промежуточный руководитель не может решить этот вопрос, то он уходит. Его обязанность создавать атмосферу, а не подчинённых. Тут вообще сам руководитель должен уволить подчинённого.
– Глушаков при вас позволял себе некорректные высказывания вроде «Знаете кому я могу позвонить?».
– Он в целом человек импульсивный. Я не могу исключать, что он говорил те странные вещи, которые прозвучали. Такие вещи проскакивают у всех. Я тоже могу на поле накричать на судью, а потом 10 раз извиняюсь. Это эмоции.
– Вы обсуждали с ним его слова?
– Естественно, он понимает некорректность своих высказываний. Ошибки совершают все, и это не значит, что должна следовать такая обструкция. Именно ошибки можно прощать.
– Мы слышали, что иногда в футбольной раздевалке вы можете представиться: «Здравствуйте. Я – Аркаша».
– Нет, я так не представляюсь никогда. Говорю: Аркадий. Меня в жизни только мама называла Аркашей. И, может, ещё бабушка.
Федун
– Как относитесь к выкрикам «Федун продай «Спартак»?
– Это крики непрофессионалов. Они в этом ничего не понимают. Они же не бизнесмены. Понятно, что футбол – это любовь к игре, но для владельца ещё и бизнес. Ему нужно просчитывать выгоду, убытки, репутацию, роль в спортивном сообществе. Много факторов, и деньги – не последний. Нельзя продать за рубль то, что стоит значительно дороже.
– Если Федун решится продать «Спартак», то сколько он может стоить со стадионом? Больше миллиарда евро?
– Тяжело оценивать. Последний пример, который я видел: баскетбольный «Бруклин Нетс» с ареной стоит 2,5 миллиарда долларов. Можно примерно соотнести. «Спартак» стоит сотни миллионов. Стоит ли миллиард, не знаю.
– В России крайне мало частных клубов. Это хорошо или плохо?
– Плохо. В стране в принципе мало команд и лиг, а государственный сектор не может содержать больше того, что уже есть. При этом у нас небольшой выбор футболистов для сборной. Выбираем не из 50, а из 20-25 человек. Смешно даже. А прирост может быть только за счёт частных денег.
– Понятно, когда государство тратит средства на детский и массовый спорт, но выплачивать миллионы футболистам из государственных и региональных бюджетов…
– У нас экономика в основном государственная. Чему тут удивляться? При этом практически нет крупных компаний, которые не финансируют спорт. Разве что Сбербанк.
– Почему у Сбербанка такая позиция?
– Принципиально.
– Из-за ощущения, что деньги уходят не туда?
– Просто не хотят, но средства на массовые проекты в регионах Сбербанк находит.
– Что необходимо для привлечения частных денег в российский футбол?
– Как и в других сферах – льготы. У нас долгое время боялись ухода от налогов. Этот этап мы прошли. Есть новое поколение бизнесменов, которые работают честно и вкладывают деньги во что-то хорошее. Вероятно, пришла пора внедрить эту систему льгот.
– Как работают эти льготы?
– От налогов освобождается прибыль. Необязательно полностью, может, 20-30%. Иначе бизнесмены при возможности потратить деньги на ещё один цех с оборудованием или футбольный клуб будут делать выбор в пользу первого.
Дюков
– Назначение Дюкова изменит наш футбол?
– Он действительно любит спорт и постоянно ходит на матчи. Я его видел много раз на сборной. Кроме того, он знает футбольное хозяйство и кончиками пальцев чувствует, где имеет смысл тратить деньги, какие решения принимать. Дюкова уважают владельцы ЦСКА, «Краснодара», «Локомотива», «Спартака» – нет той ненависти, которая существует между фанатами. Корпоративное управление – сильная сторона Дюкова. Это все отмечают.
– Идеальные выборы происходят, когда есть противостояние кандидатов и их взглядов на развитие. А тут у Дюкова не существовало никаких соперников.
– У меня такое ощущение, что все споры прошли в последние два года. Спор между подходами – государственным и бизнесом. Второй – победил, и это хорошо.
– Государственный подход – это Мутко?
– Да, когда человек работает и в правительстве, и в федерации. Даже если ты построишь китайскую стену, всё равно произойдёт смешение с государственным управлением. А там юридически должны быть разные структуры.
– Наверняка кандидатура Дюкова была согласована с президентом России. У нас могут быть проблемы с ФИФА из-за влияния государства на федерацию?
– Благосклонное отношение руководства страны к руководству федерации – это хорошо, а не плохо. Не должно быть вмешательства государства, а Дюков этого не потерпит.
– А вообще возможны выборы президента РФС без согласования с президентом страны?
– Согласование – не то слово. Скорее, позитивное или негативное отношение. Президент, премьер и все остальные хорошо относятся к Дюкову. Я вообще не знаю никого, кто к нему был бы настроен негативно.
– Вы бы хотели быть больше вовлечены в футбол?
– Я сделал выбор между шахматами и футболом.
– Но вы же могли стать президентом РФС.
– Разговоры шли, но у меня не было такой цели.
– Вы говорили про навыки Дюкова в корпоративном управлении. Нужно ли новому президенту РФС осуществлять значительные изменения в структуре и приводить новых людей?
– Возможно. Я не уверен, что структура оптимальная, но это уже его вопрос. А по новым людям — в Доме футбола работает опытная команда, но свежие идеи и люди требуются всегда.
– Говорят, что в РФС переедет половина «Газпрома».
– Если говорить о маркетинге и финансовом управлении, то, возможно, это и неплохо. Я говорю не конкретно о «Газпроме», а людях из бизнеса. А вот нужно ли приводить много новых людей, занимающихся арбитражем, тренерами и полями, – не уверен.
Бюджет
– Большинство команд живут за государственный счёт. Должны ли клубы открывать бюджеты?
– Не совсем за государственный счёт. Для госкомпаний это вопрос выбора вложений.
– Якунин открыто говорил: «Если нас от спортивной нагрузки освободят, мы только будем рады».
– Я долго руководил советом директоров «РЖД» и знаю, что там работает около 600 тысяч человек. А со смежными структурами – более миллиона людей. Миллион человек, которые любят «Локомотив», – это много. Нельзя игнорировать их мнение.
– Есть ощущение, что этому миллиону важнее их зарплата.
– Важнее, но если не будет «Локомотива», они расстроятся.
– И всё же нужно ли идти к раскрытию бюджетов, учитывая теневую деятельность агентов и то, как банкротятся клубы?
– Нужно. Другое дело, что система финансового фэйр-плей идеальна для Европы, но по отношению к слабым клубам чрезмерна. Странно, когда одни критерии для топ-клубов Европы и команд, у которых футбольное хозяйство ещё недостаточно сильное. Это не значит, что должна оставаться непрозрачность, просто нужны промежуточные шаги.
– Какой должен быть первый шаг в сторону открытости?
– Открытие зарплатных ведомостей, очевидно. В КХЛ пытались это запустить, и сейчас стало лучше, чем 10 лет назад. Конечно, ситуация неидеальна и существуют компромиссы с ведущими клубами, но это зашито в регламентах. Пускай даже с послаблениями и переходными периодами. Прозрачность КХЛ гораздо выше, чем у РПЛ. Думаю, что какие-то шаги Дюков предпримет. Насколько оперативно – не знаю.
– Более 10 лет РПЛ руководит Прядкин. Похоже, проекты его родственников, связанные с трансферами и организацией сборов, идут успешнее, чем дела у РПЛ в целом.
– Конфликт интересов – одна из главных тем для нашего футбола на сегодня. С этим надо разбираться. Как и в бизнесе и в государстве, такого быть не должно. Конфликты интересов должны декларироваться и устраняться.
Белорусы
– Белорусы более не легионеры в РПЛ. Это ведь отражение государственной позиции?
– Конечно, и государственной тоже. Поскольку я был участником диалога между Россией и Беларусью на протяжении последних 18 лет, знаю, что этот вопрос поднимался почти всегда в разных сферах, не только в спорте. Тема равных прав граждан России и Беларуси есть, учитывая, что это союзное государство. На спорте это отражается, и я не вижу в этом ничего плохого.
– Два президента стран встречаются – и спустя несколько дней белорусы перестают считаться легионерами. Это не вмешательство политики в спорт?
– Нет. Не вижу проблемы. Отсутствие признания граждан других стран легионерами – это общепринятая практика. Таких примеров множество. Обычно это происходит из-за политических причин в силу очень тесных отношений между странами.
– Насколько нормально менять правила по ходу турнира?
– Любые изменения правил по ходу турнира – это всегда не очень хорошо. Лучше делать такое заблаговременно, но и катастрофы в этом нет. Речь идёт только об одной стране и об очень небольшом числе футболистов.
– Лимит задумывался ради сборной России – гарантированное число россиян, которые получают практику в РПЛ. В этом плане бессмысленно давать особые условия белорусам, которые никогда не сыграют за нашу национальную команду.
– Философский вопрос, что помогает сборной России, а что мешает. У меня нет полной убеждённости, что жёсткий лимит на легионеров – эффективный способ. Вполне возможно, что в конечном счёте отсутствие лимита поможет. Я долго об этом думал, но у меня нет окончательного ответа.
– А какой есть?
– Я бы выбрал лимит в заявке на матч, а не на поле. Два-три молодых игрока – обязательно. Иногда они всё равно будут выходить. Их будут готовить, появится мотивация внутри клубов. А лимит на поле – это вообще безумие. Любому тренеру тяжело такое держать в голове. Краткосрочные последствия отмены нынешнего лимита приведут к росту количества иностранцев. Стоит помучиться год-два, а потом случится перелом, появится другое отношение.
– Армяне тоже близкий нам народ. Условный Саркисов видит, что он легионер, а Мартынович – нет. Это честно?
– Он же не из союзного государства. Такова судьба каждого человека.
– Можем ли мы прийти к тому, чтобы не считать легионерами, например, казахов?
– Стоит определить другой подход. Пускай лучше под лимит не будет подпадать человек, который провёл за сборную определённое число матчей, что-то выиграл. Нам нужны легионеры из сильных сборных. Это точно пойдёт в плюс российскому футболу, потому что наши будут тянуться к лучшим, а не к средним, как это зачастую происходит. Сейчас само присутствие иностранного игрока связано зачастую с интересами агента, а не клуба. Нам нужно привлекать в страну лучших легионеров, как мы привлекаем профессоров, студентов, бизнесменов… Если эту планку чётко поставить, можно допустить сколько угодно заграничных футболистов, только они должны в топ-16 сборных мира сыграть не менее 10 матчей.
– Учитывая близкие отношения России и Беларуси, можно ли представить БАТЭ или минское «Динамо» в РПЛ?
– Представить можно что угодно, но есть определённая ценность в любом национальном чемпионате. Тут и проблема с точки зрения УЕФА. В еврокубки попадают победители национальных чемпионатов, а не смешанных турниров.
– Объединённый с Украиной чемпионат был вполне государственной позицией.
– С УЕФА это не было никак оговорено. Думаю, это стало одной из причин, почему объединение не состоялось. Это не значит, что ситуацию нельзя решить. Вероятно, какие-то компромиссы возможны, но по совокупности причин маловероятно.
Сопереживания
– Как относитесь к шуткам, что вы болеете за все ведущие клубы одновременно?
– С иронией. Я действительно не являюсь фанатом какого-то одного клуба и не считаю, что это плохо. Есть разные фанатские культуры, есть приверженность одной команде на всю жизнь. У меня в жизни было много разных сфер деятельности. Я вырос в Гольяново и Черкизово – для меня «Локомотив» был тренировочной легкоатлетической площадкой. Потом я ещё оказался связан с РЖД, и было бы странно плохо относиться к этому клубу.
– Откуда симпатии к «Спартаку»?
– Моим любимым футболистом всю жизнь был Фёдор Черенков, и со «Спартаком» связь именно через него и ту когорту игроков. Даже не через Дениса Глушакова. Денис – мой товарищ, очень хороший друг. Он мне много помогал в жизни, и я ему помогаю, за ошибки ругаю. И мне абсолютно не нравится, что у него в семейной жизни происходит, но это жизнь.
– В шарфе ЦСКА вас тоже видели много раз.
– Помню, как начал болеть за «армейцев»: финал Кубка СССР в 1991 году, который ЦСКА выиграл, а на следующий день погиб их вратарь Михаил Ерёмин. Для меня это был очень эмоциональный момент. Потом я познакомился с Гинером и многими футболистами ЦСКА. А за «Торпедо» у меня болел дедушка. Ещё был клуб «Торпедо-Таганрог», а я в Таганроге провёл бо?льшую часть детства, каждое лето туда уезжал. Естественно, ходил на все матчи, поэтому «Торпедо» тоже близкое для меня название. Мне близки московские команды.
– Нет ни одной столичной команды, в раздевалку которой вы бы не зашли, чтобы отпраздновать чемпионство?
– Я почти ни с кем не знаком в «Динамо». Общался только с отдельными игроками. Я больше знаком с хоккейным «Динамо» через Сашу Овечкина.
– Вы бы обменяли политическую карьеру на футбольную?
– Об этом надо было думать в детстве, но мне иногда снится, как я играю в финале чемпионата мира.
Путин
– Дзюба просил Путина перейти от хоккея к футболу. Он прислушался? Ему же футбол не так интересен, как некоторые другие виды спорта?
– Владимир Владимирович поддержал заявку России на ЧМ-2018 и затем в ежедневном режиме занимался организацией турнира. Без его решений многие вещи просто не состоялись бы. Плюс он постоянно контактирует с ФИФА. К футболу у него хорошее отношение. Другое дело, что Владимир Владимирович скептик по части нашего футбола. Это вполне можно понять. Большинство россиян являются скептиками в этом вопросе.
– Путин действительно занимается хоккеем?
– Я видел, как он тренируется: индивидуально, часами и с огромной нагрузкой. Разминка, упражнения, броски…
– Нет такого, что защитники расступались и ему давали на пустые ворота?
– А вы просто сравните видео – что было 6-7 лет назад и что сейчас. Там уровень катания и броска виден. Представляете, какой это труд в таком возрасте. Не то же самое, что в 20 лет.
– Вы обсуждали футбол помимо ЧМ-2018?
– Были разговоры про сборную. А так только «Зенит» один раз затрагивали в контексте легионеров и качества игры. Это было не на совещании, а в неформальной беседе. Очень корректно проговаривали. Чувствовалось, что просчитываются как плюсы, так и минусы.
ФИДЕ
– Президент Российской федерации шахмат Андрей Филатов сказал, что победа ЦСКА над «Реалом» принесла вам несколько голосов на выборах президента ФИДЕ. Это так?
– Главным плюсом для меня был чемпионат мира по футболу. Это сильно повысило шансы на выборах. Люди увидели, как мы всё организовали, и знали, что я был вовлечён в процесс. В целом отношение к России стало позитивным. Любая победа наших команд над европейскими грандами на уровне клубов или сборных тоже добавляет плюсов. На любых выборах, особенно в спортивных организациях и в конкурсах на право проведения событий, репутация имеет огромное значение.
– За счёт чего удалось увеличить бюджет ФИДЕ в 2,5 раза?
– Работа с партнёрами и спонсорами. Это планируемый бюджет. Работа со спонсорами идёт, это где-то письменные, а где-то устные обязательства. Раньше коллеги не имели возможностей и навыков работы с партнёрами, которые имеет наша команда.
– После выборов общались с Кирсаном Илюмжиновым?
– Два раза по телефону и очень коротко. Подробных бесед не было.
– Сопротивление по отношению к вашей кандидатуре осталось?
– Его почти нет. Есть скептики, но это нормально. Я должен показать результат, чтобы люди поверили. Но этих скептиков становится всё меньше с каждым месяцем. Мы показываем, как работаем, проводим турниры, привлекаем партнёров, помогаем национальным федерациям в разных уголках мира развивать шахматы, готовить профессионалов, арбитров, тренеров. За меня на выборах проголосовало 103 человека из 180. Думаю, сейчас уровень поддержки уже выше, хоть мне и сложно судить насколько.
– Какие-то турниры планируются в России?
– Ближайшее крупное и очень интересное событие — первый этап новой серии Гран-при в Москве. Он пройдёт в Центральном шахматном клубе и музее шахмат на Гоголевском, 14. Место — историческое для всех любителей шахмат. Будут и сеансы одновременной игры, и игра на скамеечках на бульваре, и звёзды шахмат. В том числе Непомнящий, Карякин, Свидлер, Грищук, Аниш Гири, Уэсли Со и многие другие. Впервые в формате нокаута. Всех ждём!
Каспаров
– Вас критиковал Каспаров. Прогнозируемо?
– Я ожидал от него гораздо более жёсткой и продолжительной критики. Кажется, он только один раз высказывался. Видимо, он понимает, что я могу принести пользу ФИДЕ. Каспаров является одной из главных фигур в Grand Chess Tour. Я с ним не общался напрямую, но разговаривали мои коллеги по ФИДЕ. Нам же нужно состыковать календари. Так вот диалог получается весьма конструктивным, без значительных конфликтов по датам, хотя количество турниров – огромное.
– Каспаров для России – персона нон грата?
– Скорее для нашей политики. Помню, Владимир Владимирович говорил, что будет рад видеть Каспарова в сочинском образовательном центре «Сириус», как и всех других чемпионов мира. Насколько я помню, отдельно Каспаров не захотел приехать.
– Вы же когда-то общались.
– Конечно. Мой отец был в его команде. Последний раз я виделся с Каспаровым 7-8 лет назад на мероприятии в американском посольстве. Несколько минут говорили.
– Взгляды Каспарова всегда были такими, как сейчас?
– Молодым шахматистом он был другим. Конечно, он менялся со временем. Помню его увлечение теорией Фоменко и другие вещи… Если Каспаров будет концентрироваться на игре, то это будет плюсом для шахматного мира.
– Вы бы хотели его видеть в России?
– Если он будет в России проводить с детьми сеанс одновременной игры – это был бы большой плюс для наших шахмат.
Карякин
– Карякин на равных играл с Карлсеном. Почему ему не удаётся вернуться на прежний уровень?
– Карякин боролся за право снова сыграть с Карлсеном, но был не в той форме.
– Почему?
– К нему повышенное внимание в России. Он ездит по стране, по школам, продвигает шахматы, много проектов, общение со СМИ – это инвестиция в шахматы, которая заслуживает уважения. С другой стороны, это отнимает время и сказывается на форме. В любом случае сейчас Карякин серьёзно настроен на грядущий этап. Поборются и другие: Ян Непомнящий имеет серьёзные амбиции. Саша Грищук и Петя Свидлер тоже. Плюс наступает новая когорта: Дубов, Федосеев, Сарана, Есипенко… Если не в этом цикле, то в следующем станут серьёзными конкурентами.
– Не рановато ли Карякин пошёл в политику?
– Надеюсь, что он в неё не целиком погрузился и удачно выступит в этом цикле. Ему нужно занимать призовые места в 4-5 турнирах в этом году. У него есть для этого все шансы.
– Почему Карякин пошёл в политику в то время, когда ещё способен конкурировать с Карлсеном?
– Его убедили люди, которые поддерживают его в шахматной длительности. Убедили, что это нужно для наших шахмат. Так оно и есть. Хотя в эти два года, думаю, ему стоит сконцентрироваться на борьбе за шахматную корону. А потом уже вернуться к продвижению шахмат.
Дмитрий Егоров, Максим Пахомов, Григорий Телингатер
championat.com
