Василий Уткин: Дядь?!

Мне будет очень сложно объяснить, чем велик комментатор Розанов. Для меня это даже не убеждение - в убеждении надо убеждать, нужны аргументы, необходимо рассматривать возможность, что это не так... А в данном случае это аксиома. Это как-то вдруг случилось. Любой, кто смотрит спорт, если в этом смотрелище его интересует именно спорт, - придет к этому пониманию прямой дорогой, шаг за шагом. Скорость продвижения зависит только от смотрящего.

Он является, пожалуй, единственным топ-комментатором нашего времени, который получил в конце концов широкое признание вследствие признания профессионального, которое сопутствовало Юре практически сразу. Не помню, чтобы его не уважали и не ставили в пример на Плюсе (рассматриваю Плюс в данном случае не в качестве последней инстанции истины, нет; в данном случае важно, что тут он появился, и тут все начиналось. К счастью, и продолжается). Не помню момента, когда бы к Юре относились как к подготовишке, оценивали перспективы... Возможно, это было в разговорах его учителя Евгения Майорова с его (майоровским) товарищем, Дмитрием Рыжковым. Но их обоих давно нет. Теперь не узнать. А в остальном он всегда был Розой, которого стоит слушать, что за сигаретой в коридоре, что перед походом в букмекерскую контору, что просто в дискуссии, которые в нашей шестнадцатой комнате всегда кипели по самым странным вопросам...

Единственная динамика, которая в этом отношении произошла с тех пор, а прошло пятнадцать лет - Юра перестал быть Розой (или Розонькой), а стал Дядей. На самом деле "Дядя" - это производное от его стандартного приветствия при входе в комнату и - реже - обращения к собеседнику: "Здрасьте, дяденьки", или "Знаешь, дядь..." Но это - всего лишь историческая правда, мелочь. Если б не соответствовало облику, не прижилось бы никогда. Он же правда Дядя. Достаточно просто посмотреть.

И почему так случилось, что его мнение с незапамятных времен авторитетно, и почему ему никто никогда не завидовал в этой связи, я тоже не смогу объяснить. Это что-то природное. Точно так же я не могу представить себе Юру весельчаком-выпивохой, которым он, несомненно - да и по собственным рассказам - был, к грусти своих родителей, заметную часть жизни. Как загадкой для меня является то, как - при том, что изрядную часть жизни его папы и мамы он больше расстраивал всяким своим шагом - он настолько ценит данное ему воспитание. Точно так же я не могу понять, как я упустил возможность познакомиться с его отцом, крупным юристом, человеком с удивительным складом ума и с не менее удивительным - во многом это одно и то же - чувством юмора. Могу судить об этих удивительностях по юриным рассказам и по нему самому. Чувство юмора в нас всегда от родителей; иногда от противного, конечно... Но это не тот случай. Тут легко разобраться.

Я отправлюсь через несколько часов на Юрин юбилей, и там, я уверен, застолье будет в том стиле, который бывал дома у моих родителей. У их родителей. Я имею в виду антураж и еду. И это будет правильно. Люди имеют право меняться, а уклад жизни надо хранить. Так и будет. И при этом Юра ни разу не консерватор.

Есть великая история. Поскольку она публичная, я заранее прошу прощения у фигурантов. Но, куак мне кажется, она всем фигурантам только добавляет очков. А случилась публично. В нашей шестнадцатой комнате на восьмом этаже.

Как-то Борис Саныч Майоров обсуждал с Юрой работу на каком-то матче или турнире. Это было давно, очень давно. В первый год работы Борис Саныча на Плюсе. Смысл сводился к тому, что Борис Александрович собирался сделать всю чистую работу, а Юре поредстояло подносить снаряды. Конкретно - не помню.

Помню, как Юра Розанов, глядя прямо в глаза, без искусственного повышения голоса и прочих внешних эффектов, Бориса Майорова послал. Взял - и послал. Ну, тот, понятно, оторопел. Говорит - как так. "А так, - спокойно объяснил Юра. - Евгений Саныч, брат ваш, мне говорил : чувствую, я помру, Борис к вам придет работать. Так вот слушай, говорил он мне, Юра: Борис мужик правильный, но чуть что - на шею сядет. Потому что он великий. Взаправду. Так вот ты не позволяй".

Вы простите, Борис Александрович и Юрий Альбертович, что я это наружу рассказал. Но в нашей шестнадцатой эту историю знают все. Это фольклор. И он никому не позорен, потому что Борис Майоров крякнул, да и рассмеялся. И они с Юрой очень даже друзья. Все эти годы.

Это, как и все, что происходит с Юрой - то ли слегка из прошлого. То ли немного не отсюда. А может, он сам какой-то не вполне обычный человек. И есть даже четвертый вариант - может быть, всё это вместе. Но всё это он.

Уже довольно много лет мне иногда приходится говорить коллегам неприятные вещи. Делать замечания, поправлять. Если возникает спор, я говорю: могу ошибаться. Поговори с Дяденькой, если он скажет, что я неправ - давай поговорим втроем. И таких разговоров было немало. Все они пошли нам на пользу.

Есть качества личности, а есть качества комментатора. Главное комментаторское качество дяденьки - он невероятно быстр. Реакция - феноменальная. И при этом (качество тоже редкое и я не уверен, что воспитываемое) - он, комментируя, себя слышит. Успевает понять, что сказал, и если не так - и исправит, и над собой пошутит. Этого у многих успешных комментаторов нет, между прочим.

О его скорости лучше всего судить по его совместным репортажам с Серёжей Крабу с молодежных чемпионтов мира по хоккею. Крабу - и его это тоже не умаляет - комментирует то, что было минуту назад, а Дядя - то, чт сейчас. Опережает. И вперёд заглядывает. Между прочим, это работает. Воспоминания о том, что было, ведь тоже важны. Но работает - благодаря тому, что он все слышит и с этим свойством Крабу играет. Не обижая. Делая.

Его репортаж о финале молодежного хоккейного ЧМ в этом году - образец профессии, доселе невиданный. Там нет гопотного псевдопатриотизма, там нет вот этого деланного высокоумия о тактике et cetera, там вообще говоря - в матче-то - грандиозный сюжет был. Матч-перевертыш. Всё время было по-канадски, а вышло по-нашему. А вы послушайте тот рипорт. Вы не найдете в первом периоде противоречия общему резюме. Там нет ни гонимой, ни галимой волны. Там есть страсть, куча наблюдений, там выстраивается сюжет, в момент выстраивания комментатору неведомый... Но он его бережет. Раскрывает - каждую минуту. Но развязку узнает одновременно со всеми. Это величие. Это грандиозная вершина...

А почему он сюжет бережёт? Да потому, что им же и наслаждается. В нем фокус! И это метод.

Розанов вообще строго единственный комментатор, который умудряется быть тактичным не в ущерб ни правде события, ни скорости рассказа. Природное. То ли от папы, то ли от мамы. Он еще про бабушек-дедушек не рассказывал. Наверняка были те ещё перцы.

Он человек другого времени и другой культуры - в сегодняшнем дне. Это разработанный сюжет в кино и литературе; это работает в двух направлениях - комических ("Крокодил Данди") и назидательных ("Персидские письма" Монтескье). Но у него это часть натуры. Что не редкость. В нашей стране многие отстаивают ценности салата оливье и осетра с маслиной в пасти на банкете в честь полтоса.

Редкость - что это становится приёмом. Редкость, и почти уникальность - что человек пользуется своей натурой не для лицемерия или тупизма, а вот так, затачивает себя под приём. Не изменяя себе ни разу... Во я наворотил. Объяснил, такскать... Но это правда.

Только Розанов - по прямой наследник классического русского комментария. Советского - это точнее, до Советов ж не было этого жанра. Он - Озеров сегодня. Он помнит то, что было, и спокойно применяет это, без догмы, не в качестве проверки, к сегодняшней действительности. И все это на новом уровне. Озеров - в прошлом. Розанов никогда не ставил перед собой задачу кого-то заткнуть за пояс; но именно он окончательно уделал и оставил великого Озерова в прошлом. Самим фактом своей работы.

Поэтому мы по нему и сверяемся.

P.S. Сегодня у Юры праздник. День рождения. Полтинник. Он страшно переживал это ещё полтора года назад; такой он человек. Я написал этот текст не для того, чтобы сделать ему приятное. Я написал этот текст потому, что он давно сложился в голове, и юбилей - единственный повод это, наконец, опубликовать.

Будь здоров, дядь.

Василий Уткин