Ловчев: Списки – на Колыму…

Лобановский создавал математический футбол, он был его первым академиком, он, рассуждая об игре, мыслил моделями. Их было довольно много, обо всех говорить – и книжки мало, потому кратко и о нескольких.

Я уже упоминал о злополучной игре в Чехословакии, где судья отбирал мяч у советской сборной в последние 15 минут матча, когда команда, по сути, просто применяла так называемую выездную модель на коротком отрезке игры.

Это были чистые шахматы, дома команда Лобановского играла активно, а в гостях рассчитывала на ничью. Когда тренера вызвали в ЦК партии, дабы попенять на выездную модель, Валерию Васильевичу было что ответить:

— Вы же не ругаете шахматистов, которые на 11-м ходу соглашаются на ничью! Это часть их турнирной стратегии, почему то же самое не могут делать футболисты?

Крыть было нечем, и на короткое время тренера оставляли в покое.

А он совершенствовал и совершенствовал свою модель. Вспоминаю аритмию игры – пять минут мы буквально рвем соперника в атаке, пара форвардов Онищенко — Блохин действует на высочайших скоростях. А потом – резкий спад на три минуты, когда мы, защитники, просто катаем мяч на своей половине поля, чтобы нападающие отдохнули. Публика негодовала – чего, мол, не бегаете?

Впоследствии Лобановский усовершенствовал эту модель, сделав ее более активной. Команда, находясь в отличной физической форме, ждала неточного хода оппонента – стоило футболисту соперника зазеваться, отдать пас в недодачу, следовала команда опорного полузащитника Конькова («Топтать!»), и мы выдвигались на половину поля соперника, проводя коллективный отбор.

Прививались очень важная тактическая расстановка – четырехугольниками-ромбами – и, конечно, универсализм. В ситуации, когда один игрок покидал свою точку, свою позицию, должно было следовать перестроение, чтобы все 11 точек на поле, выбранных тренером, были заняты. Мы при этом не были привязаны к своим точкам, это был самый настоящий тотальный футбол!

Еще одно важное понятие футбола по Лобановскому – логическое завершение атаки. Когда сейчас многие журналисты пишут эту фразу в своих статьях, они, возможно, и не подозревают, кто ее придумал. Лобановский! Для него логическим завершением был удар по воротам – не важно, точный или в сторону углового флажка, но атака должна быть завершена.

Вот пример – весной 76-го года киевляне играют в четвертьфинале Кубка чемпионов с «Сент-Этьеном». Первый матч в Симферополе выиграл Киев 2:0. Ответный матч во Франции, первый тайм — 0:0. И во втором тайме Онищенко и Блохин выходят на одного защитника, и Блохин, замахиваясь не отдает мяч партнеру, а старается сыграть за счет него – обвести француза. И защитник отбирает мяч, дает вратарю, следует быстрая контратака — гол. 1:0, потом французы забивают второй, а в овертайме и третий гол и выходят в полуфинал…

На следующий день — разбор игры уже в Киеве. Я уже рассказывал, что игроки сборной из других клубов готовились первые полгода к Евро и Олимпиаде-76 на базе в Конча-Заспе в Киеве. Я был уверен, что Лобановский напихает Блохину за то, что не отдал пас Онищенко, а он начал выговаривать Олегу, что не ударил! Я был ошарашен такой трактовкой.

Суть, как говорил Лобановский, даже не в том, что у каждого дела есть свое завершение, дело в дисциплине — удар в сторону ворот позволял футболистам, принимавшим участие в атаке, вернуться на исходные позиции.

Итак, все эксперименты с календарем, с чемпионатом, со сборной, которая готовилась в неконкурентной среде к двум ответственнейшим стартам, закончились неудачей.

Это был большой удар по Лобановскому, который усугубился бунтом в киевском «Динамо». Уверен, есть такой синдром – сходящего со сцены футболиста. Амбиций по-прежнему море, мастерства вдосталь, а вот «физики», умения терпеть, слушать и подчиняться тренеру уже не хватает. В эти моменты тренеру надо быть особенно аккуратным, либо убирать из команды футболистов, не дожидаясь конфликтов, либо…

Как-то, рассказывают, Володя Трошкин говорил Лобановскому: «Валерий Васильевич, мы прилетели со сборов в Киев, я домой забежал, чемоданы поставил, жене – «подножку» в скоростном режиме и обратно — в аэропорт». Опытные игроки нынешнего состава просто не представляют себе тренировочный режим 60—80-х годов – это было действительно страшно для семейной жизни…

В общем, по возвращении из Монреаля игроки «Динамо» взбунтовались и буквально не пустили тренеров на базу в Конча-Заспу. А на носу – первая игра осеннего чемпионата страны с «Днепром». Командой в этой встрече руководил Анатолий Пузач.

В ЦК партии тренерам порекомендовали переждать один матч. Команда проиграла, но вернулся один лишь Лобановский. Команда добилась только ухода другого тренера – Олега Базилевича.

Почему я так подробно рассказываю обо всех этих событиях? Потому, что любое нарушающее естественный ход событий деяние обречено на провал.

Несмотря на царские условия подготовки, сборная не смогла победить ни на Евро, ни на Играх, а киевское «Динамо» едва не лишилось тренера.

Экспериментировать над футболом никому не позволено. Даже великим.

Осенний чемпионат был исковеркан календарем. Не знаю, как так получилось, что ко второму сентября, когда «Спартак» сыграл лишь встречу третьего тура, минское «Динамо» провело уже матч шестого…

Мы были настроены оптимистично – все-таки, несмотря на 14-е место в весеннем чемпионате-обрубке, в команде оставалось немало классных мастеров. Мы верили, что сможем сыграть хорошо.

И первые туры вроде бы не предвещали беды – мы чередовали поражения с победами и никак не были аутсайдерами. Думалось: вот-вот прибавим, можем рассчитывать на Европу.

А потом как будто произошел надлом. После как всегда боевой ничьей с «Торпедо» мы проиграли три встречи подряд – одесскому «Черноморцу», самарским «Крыльям» и «Заре» из Ворошиловграда. И, посмотрев в таблицу и сверившись с календарем, вдруг осознали – должно произойти чудо, чтобы мы остались в высшей лиге.

Почему сверялись с календарем? Потому что все результаты на финише, я уверен (и убедился на собственном примере), были заранее расписаны.

И разбить этот круг мог только Николай Петрович. Но его в команде не было…

Старостин за весь год единственный раз пришел в раздевалку команды. Было это после матча с «Динамо», которую мы выиграли со счетом 1:0.

— Ну, молодцы, прямо как кошка с мышкой играли, — сказал Николай Петрович.

Ходили слухи, что его просто не пускают в раздевалку, что отношения с главным тренером не сложились.

Придя в команду, Крутиков на первой же тренировке попросил всех в шеренге рассчитаться на первый-второй. Раньше такого не было и я спросил:

— А зачем это надо? Мы и так для двухсторонки поделимся.

— Вы для меня все одинаковые, все равны, — таким был ответ.

Отношение ко всем было действительно одинаковое, но привело это к тому, что в команде стали появляться не футболисты уровня, условно говоря, Осянина – Хусаинова, а куда ниже. А символом вот такой шеренги на «первый-второй» стал Радий Рахимов, полузащитник, пришедший из Волгограда. Он сразу стал появляться в составе и явно не вписывался в игру, но ему все равно доверяли.

«Спартак» во все времена был демократичной командой, где в ходу была не армейская дисциплина, а взаимные подколки. На ТВ в те годы была популярная программа «Музыкальное лото» — крутились 49 шаров в барабане, и тот исполнитель, чей шар вытащат, и поет песню. И часто, представляя того или иного исполнителя, диктор говорил: «Номер такой-то, гость Москвы».

Так и у нас было. Каждый раз, когда волгоградец выходил на поле, Папаев говорил: «Номер восьмой, Радий Рахимов, гость Москвы».

Эти 49 шаров в барабане стали символом команды 76-го года.

Будь в 76-м году так, как сейчас, развиты СМИ, мне думается, что сюжеты и репортажи из «Спартака» соответствовали бы тем, что шли из ЮАР, из лагеря сборной Франции.

Обстановка в «Спартаке» в 76-м году была для этого вполне подходящей.

В конце 75-го года тренер киевлян Олег Базилевич звал меня в «Динамо» — я отказался. Следующим был вратарь «Спартака» Саша Прохоров, который в 74 и 75-м годах был признан лучшим голкипером страны. И он не только согласился, но и вопреки воле федерации, которая не заявляла вратаря, сыграл один матч за киевлян – против тбилисцев.

Впоследствии результат матча был аннулирован, а Прохорова насильно вернули в «Спартак». В команде провели даже по этому поводу комсомольское собрание.

Я выступил против того, чтобы Саша играл в «Спартаке», потому как команду он предал. Вратаря оставили, но в Киеве в решающем для нас матче в воротах стоял не он.

8 ноября «Спартак» сыграл странный матч с «Шахтером». Игру судил арбитр Фардман из Ейска, которому исполнялось 50 лет, – и это был, возможно, последний матч в его карьере.

Он убивал «Шахтер», придумал пенальти в их ворота. Нам было стыдно, но у рефери было, видимо, задание — сохранить «Спартак» в высшей лиге.

Он дает пенальти – Гладилин не забивает, но дают перебить. Кто-то из горняков начал возмущаться, а их левый нападающий Сафонов стал успокаивать – все равно должны проиграть...

Гладилин со второй попытки забил, и мы выиграли 1:0.

И стыдно, и смешно – мы вроде бы завелись в той игре, бились поначалу, а соперник просто не понимал, зачем это надо. А потом после стыков начал орать: «Эй, хватит по ногам хлестать… Не бейте, мы и так проиграем!»

И проиграли.

Надо сказать, что более нелепого сезона по несуразицам календаря, по практически рабской подчиненности всего хозяйства одной команде и фигуре (говорю о Валерии Васильевиче Лобановском), по количеству договорных матчей я не помню.

В такой ситуации говорить о регламенте, согласно которому, как это происходит сейчас, матчи последнего тура начинались бы в одно время и один день, не приходилось.

Проиграв в Киеве «Динамо» 1:3 (воспоминания Евгения Ловчева об этом матче читайте в номере «Советского спорта» за субботу, 18 сентября), «Спартак» финишировал с 14 очками, и обойти нас, отправить в первую лигу, мог только ереванский «Арарат».

Он 13 ноября принимал на своем поле «Торпедо», досрочно выигравшее золотые медали.

Отношения «Спартака» и «Торпедо» были, мягко говоря, натянутыми. Мы, спартачи, называли их слесарями, они нас – торгашами. Мы понимали, что «Торпедо» сдаст ту игру.

«Арарат» выиграл 1:0 и остался в высшей лиге.

Катастрофа произошла, мир перевернулся. «Спартак» вылетел в первую лигу. Впоследствии, уже в сборной, я «поблагодарил» торпедовцев за «геройство», проявленное в Ереване. Ответом мне было ехидное молчание.

Но, как говорится, никто не забыт, ничто не забыто – и сейчас при встрече я говорю эту фразу тем футбольным слесарям механосборочных работ завода имени Лихачева…

Весь ноябрь-декабрь в среде болельщиков и в прессе муссировались слухи о том, что «Спартак» оставят в высшей лиге. Основание было следующим – дескать, в 67-м году, когда «Зенит» занял в чемпионате последнее, 19-е место, команду «по многочисленным просьбам трудящихся» и в связи с 50-летием Октябрьской революции оставили. Так и здесь – думалось, что в связи с грядущим 60-летием революции не тронут и «Спартак».

Надеялись многие и на Старостина – мол, выступит сейчас в печати, попросит, тем более что он один в команде и видел ту революцию.

Старостин действительно выступил и сказал неожиданное: «Спартак» должен вылететь, и революция здесь ни при чем. Поблажек никому не надо». Затем журналисты обратились ко мне, и я повторил слова Николая Петровича.

В чем причины вылета «Спартака»? Их, на мой взгляд, три.

Первая и главная – отсутствие Старостина в команде.

Вторая – в команде появилось несколько футболистов, явно не соответствующих ее уровню. Это касается как индивидуального мастерства, так и вовлеченности в футбол, стремления ради результата жертвовать мирскими делами.

Третье – неопытность тренерского тандема Крутиков – Хусаинов.

Хотя нет, причины четыре. На мой взгляд, это еще и разобщенность московского футбола. Посмотрите, как на Украине относились к «Динамо» и как украинцы помогали друг другу в финишном створе – в чемпионате 76-го года сразу три команды оттуда совершенно случайно набрали 14 очков.

Москвичи же рвали друг друга на части и рады были соседа потопить. Так, собственно, и поступило «Торпедо».

«Спартак» во все времена был веселой командой. Представьте себе картину – утро после казни, после вылета из высшей лиги мы едем в аэропорт. Наш массажист Юра Алябьев взял в Киев сынишку. Мальчонка утром, не выспавшись, заходит в автобус, а там мужики хмурые сидят. Оттого настроение мальчика еще больше испортилось. Спать хочется…

И в этот момент заходит наш тренер, а пацан как заорет, видимо, папе и почему-то по-немецки: — Liegen! (лежать – пер. с нем.)

Мы просто легли со смеху.

Приезжаем в Москву из Киева и понимаем, что вылетели. Крутиков собирает собрание в манеже в Сокольниках и подводит итоги сезона: «Выступили нехорошо». Мы же понимаем, что на следующий год будет и тренер другой, и команда.

Но традиция есть традиция – обычно по итогам сезона игрокам давались машины и квартиры, составлялись списки на их получение…

Крутиков говорит: «Ребят, кому что надо, готовьте списки».

И тихо-тихо в шеренге раздалось:

— На Колыму…


В 90-м году Николаю Старостину вручали медаль Героя Социалистического Труда, а торжественную церемонию вел, как принято, глава государства Михаил Горбачев.

Так получалось, что то ли по алфавиту, то ли по старшинству награду Старостину вручали под самый занавес церемонии.

Каждый из получавших медаль, выслушав напутствие генсека, почему-то говорил, уходя: «Я постараюсь».

Подходит очередь Старостина, Николай Петрович получил медаль, а потом, смотрю, что-то говорит и говорит Михаилу Сергеевичу.

В заключение Горбачев говорит: «Я постараюсь».


Сан Саныч Севидов, отец Юр Саныча, был заметным тренером. Но удача ему порой изменяла, несмотря на то что он был очень, я бы сказал, человечен и стремился помогать даже футболистам. Это у тренеров редкое качество.

В финале Кубка СССР 1973 года встречались киевское «Динамо», которым и руководил Севидов, и ереванский «Арарат», возглавляемый Никитой Павловичем Симоняном.

«Динамо» ведет 1:0, и за несколько минут до конца матча Сан Саныч убирает с поля ведущего форварда Блохина, выпуская защитника Зуева – с той целью, чтобы он тоже получил звание мастера спорта. Ремарка – ранее был заменен еще один форвард, Онищенко, и на дополнительное время киевляне оказались без форвардов.

Случается страшное – на последней минуте ереванец Иштоян сравнивает счет, а в дополнительное время забивает и второй мяч. «Арарат» выигрывает Кубок. На следующей день у памятника Ленину на спине вождя был нарисован восьмой, иштояновский, номер.

А Сан Саныч получает отставку, и в 73-м году в «Динамо» началась эра Лобановского, которого перевели из «Днепра».

Ловчев Е.

sovsport.ru