Приложения букмекерских контор для ставок на Спартак

Георгий Ярцев: Будь мы с Романцевым вместе, Тихонов и Кечинов из команды не ушли бы

Георгий Ярцев и Андрей Тихонов

Мне до сих пор безумно обидно, что я не был на том золотом матче и вообще ни на одной игре того фантастического сезона. Причина-то была уважительная – в 96-м жил в далекой Калифорнии, и за российским футболом мог следить только заочно, при помощи едва зародившегося тогда Интернета. Но как же упоительно, как же взахлеб друзья потом рассказывали и писали мне о каждой детали выезда в Питер, куда отправились, кажется, все, кто отдал свои сердца "Спартаку"! Как же часто я закрывал глаза и видел себя там, на "Петровском"! И так не хотелось возвращаться из фантазий в реальность...

У всех спартаковских болельщиков на устах тогда было это имя – Жора. Простите уж, Георгий Александрович, но называли и называют вас все исключительно так. Да и игроки за глаза – тоже. Дмитрий Аленичев во время нашей беседы для этой книги даже оговорился, о чем-то вспоминая: "А Жора, ой, Саныч..."

И это ведь здорово – в 62 года быть Жорой. Молодым (я-то видел, в каком он по сей день порядке на футбольном поле), неистовым, эмоциональным до такой степени, что его сверкающий молниями взгляд и грохочущая громом энергетика подняли в 96-м спартаковский "молодняк" на чудо, которого вообще никто не ждал.

А кто ждал, что почти двадцатью годами раньше 29-летний (!) безвестный форвард из второй лиги перейдет из костромского "Спартака" в московский и заиграет так, будто между второй и высшей лигой нет никакой разницы? И за возвращение в высшую лигу в 77-м, и за золото в 79-м красно-белый болельщик должен быть во многом благодарен Ярцеву, в каждом из этих сезонов становившемуся лучшим бомбардиром команды. А в промежутке, в 78-м, и вовсе снайпером номер один всего чемпионата СССР.

Говорит Ярцев – заслушаешься. В его речи при переносе на бумагу и менять-то ничего не надо – настолько она литературна. Как, собственно, литературна и его судьба, о которой мы несколько часов разговаривали в кафе "Допинг" на севере Москвы, где нередко собираются спартаковские ветераны.

***


- Почему наша дружба с ребятами из той команды сохранилась по сию пору? Потому что команда была единым целым – кто бы ни ездил в сборную, кто бы ни оставался. Иногда что-то обидное услышишь на разборе, так к тебе тут же придут со словами поддержки: "Не обращай внимания, все пройдет!" В каких-то других командах футболисты, наоборот, могли внутренне позлорадствовать: мол, слава Богу, не меня! – у нас же все было иначе.

А на Бескова и его тогдашнее отношение к нам, полагаю, очень сильно повлиял тренерский штаб, который выбрал Константин Иванович. Не буду скрывать, что лизоблюдство и подхалимаж там были на высшем уровне. Любые твои слова, даже ничего не означающие, тут же передавались Бескову, но с совсем другим смыслом.

Не исключаю, что лизоблюды – только уже другие – и на Романцева в какой-то момент сумели повлиять не в лучшую сторону. У всех у нас непростые характеры, но когда мы работали с Олегом Ивановичем вдвоем, я никогда не скрывал от него, что думаю и чувствую по тому или иному поводу. И того же Андрея Тихонова, будь я в команде, уверен, удалось бы для "Спартака" сохранить. Но мне прекрасно известна популяция людей, которые коверкают чужие фразы, доносят их до главного тренера в искаженном виде. И тот принимает решения, обладая неверной информацией.

Но вернусь к 80-му году. Когда постоянно сидишь на сборах и тебе пошел уже четвертый десяток – смотреть на все это не очень приятно. Я ничуть не обвиняю молодых ребят, которые все видели в розовом цвете. Но у нас отношение к происходящему уже было иным.

Мы не были какими-то отпетыми "нережимщиками". Никто себе лишнего не позволял. Да, могли в "Метрополе" и до часу ночи засидеться, но все прекрасно знали, что наутро на весы, и давление измерят, чтобы определить, как ты провел предыдущий вечер. Так что претензии к нам по этой части, которые как раз и шли от желания штаба выслужиться перед старшим тренером, не были справедливыми.

Так вот, после "Локомотива" Бесков мне сказал, что я могу ехать отдыхать. И я пошел к Николаю Петровичу, который сидел в своем кабинете с братом. Они еще ничего не знали. Андрей Петрович, увидев меня, сказал: "Жорж, ну мы вчера отыграли! Молодец!" А я ему: "Да, хорошо вроде бы отыграли, но Константин Иванович меня в отпуск отправляет".

Что сказал Николай Петрович, услышав это, я опущу. И в этот момент ему звонит сам Бесков. Я потихонечку вышел, а дверь у него плотно не закрывалась. И слышу, как один брат говорит другому: "Да, Андрей. Он Ярцева освобождает из команды". Открываю дверь: "Николай Петрович, а чего это Константин Иванович отправляет меня в Кострому? Я хочу в Крым поехать, на море отдохнуть. Я же тут не баклуши бил, а работал!"

Он отвечает: "Да, Жорж, а в Алушту поедешь?" Там была спартаковская база. Поехал с семьей и пробыл там 24 дня. Если бы сыну Сашке не надо было в школу, пробыл бы и дольше. Загорел здорово. Играть в "Спартаке" уже не рассчитывал – ведь Николай Петрович, завершая тот наш разговор, сказал: "Не волнуйся, зарплата до конца декабря сохранится".

Возвращаюсь, а в команде не из-за меня, а из-за общей усталости от происходящего, раздрай пошел.

На базе у нас в тот момент при Бескове муха пролетит – и то слышно. В 77-м, когда у нас были великолепные отношения, он говорил мне: "А что это ты все время спишь после завтрака?" А он любил русские пословицы, и я ответил: "Константин Иванович, есть пословица: золотой сон – до обеда, а после обеда – серебряный". Он это запомнил и, когда мы с Хидей ложились спать, говорил другим: "Не шумите, люди отдыхают!"

А после того, как отношения испортились, я спал, а Бесков стучал в дверь: "Опять лежишь? И этого приучил!" К Хиде в комнату он не заходил, все время с меня стружку снимал. А когда Вагиз из соседней комнаты говорил: "При чем тут он?" – Константин Иванович вроде как и не слышал.

Нам он говорил: "Пойдите, погуляйте, чего валяетесь?" Мы одеваемся, выходим на улицу. А навстречу идут Гаврилов с Шавло. И узнаем, что их он увидел на дороге и сказал: "Вы здесь до простуды, что ли, собираетесь гулять? А ну-ка пошли в номера!"

То есть на базе в 80-м году покоя не было. Кто по номерам – на улицу, кто на улице – в номера, все в "накрутке", никакой возможности расслабиться. Плюс Федор Новиков и другие помощники, которых мы уже не боялись, поскольку все равно не знали, что они Константину Ивановичу расскажут. Невозможно было предсказать, что в Тарасовке будет и как себя вести. Порой с утра вдруг слышали шум-гам. Выходим – Бесков в шашки играет. А играл он в них здорово. Часа полтора–два база просто шаталась от гогота. В другие же дни слова нельзя было проронить.

В карты Бесков играть запрещал, а мы это любили. В сборной с Блохиным, с которым и по сей день дружим (когда он работал в "Москве", почти все его выходные проводили вместе, и на его матчи старался всегда приезжать), у нас вообще исключительный тандем был. Хотя в день игры в Тарасовке азартные игры были исключены - на такой "пинок" от Бескова можно было нарваться! Он всегда говорил, что нехорошо эмоции растрачивать. Разве что для шахмат, игры молчаливой, делалось исключение.

В чемпионском 79-м мы не больше 30 ночей за сезон были дома. У нас был закон: после игры Бесков вез нас в Тарасовку, мы ужинали, отдыхали, наутро вставали – зарядка, баня. Потом распускали по домам, но уже вечером снова собирали и везли на базу.

Молодым ребятам, не обремененным семьей, справиться с этим было легче. А нам-то надо обустраиваться! Это сейчас заказал все по интернету, тебе привезли и поставили. Раньше нужно было самим все доставать, привозить, прикручивать. И если у нас появлялся выходной, мы разрывались на части, и времени ни на что не хватало. Отсюда и напряг, который поначалу выдерживать еще можно было, а потом – все сложнее.

Единственное, что Бесков поощрял – когда мы шли в театр или на концерт. Нам от Министерства культуры всегда были выделены билеты в любой кинотеатр Москвы на два лица, мы подходили к кассе – и получали билеты. Но сказать, что это снимало все напряжение, нельзя.

В 79-м атмосфера была гораздо лучше. А началось все это уже в 80-м. Думаю, как ни странно, вся эта накрутка появилась после... победы сборной над бразильцами на "Маракане". После нее никто уже не мог Константином Ивановичем управлять – хотя это и так трудно было. Доказывать что-либо Бескову было бесполезно. И когда кто-то сейчас говорит: "Я поспорил с Бесковым", мне становится смешно – кто с ним мог спорить?!

За ту же Бразилию он футболистам пять или шесть "двоек" поставил. После победы! На "Маракане"!

К тому же у нас в том сезоне уже расцвел талант Федора Черенкова, появился Сергей Родионов, другие молодые – Никонов, Калашников. И Бесков уже видел новую команду. А потому начал расставаться с людьми нашего поколения.

Федор в начале карьеры был маленький, щупленький, но с таким характером и неуступчивостью! За этой хрупкой фигурой крылось фантастическое упорство. Ну и, конечно, голова футбольная.

Вспоминаю игру в Ташкенте. Жарища, а он на месте правого полузащитника. Объем работы там большой, и в какой-то момент вижу – Федя на последнем издыхании. Но не сдается, бежит, отрабатывает. Подхожу к нему: иди вперед, а я за тебя здесь поработаю. Какое-то время отыграл полузащитником, потом он отдышался и снова начал там играть. До сих пор он этот случай припоминает.

А когда Федор выпустил свою книгу, читаю и говорю ему: "Слушай, вот ты пишешь, что с Гавриловым играл, с Шавло. А со мной ты не играл?" Он отвечает: "Я бы про вас, Георгий Александрович, очень многое написал, но вы на меня кричали на поле". Но когда вышло второе издание, он подарил мне книгу и сказал: "Вот я про вас написал". Он меня по имени-отчеству называет.

Федор – глубоко порядочный, очень спокойный в жизни человек. Но на поле он был не только техничным и умным, но и неравнодушным и неуступчивым. И в жесткой борьбе не уступал. Таких Бесков и собирал. Константин Иванович всегда говорил, что чем больше умных игроков на поле, тем лучше. Вот потому-то, глядя на нынешнюю "Барселону", я и вспоминаю нашу игру. Уровень, конечно, другой, но принцип, идея – те же.

Талант Черенкова можно было еще по дублю определить, по нестандартным решениям. Но при блестящих индивидуальных качествах он всегда вписывал их в коллективные действия. Сразу было видно, что эти качества он не будет использовать в ущерб команде, выставлять их напоказ.

В чем феномен народной любви к Черенкову? Наверное, не только его игра, но и поведение – и на поле, и вне его. Никогда не огрызнется, ко всем относится ровно, спокойно, не ставит никого ниже себя. Плюс, наверное, нежелание какого-то тренера брать его в сборную, когда он – лучший футболист страны. Люди же не знали определенных проблем и думали, что это – знак неуважения к человеку, который радует миллионы.

Федор и сейчас в команде ветеранов иногда такое выкинет, что думаешь – как это возможно? На месте, как у нас говорят, на "носовом платке" обыграть двоих-троих? Не зря же народ его прозвал народным футболистом. И в команде к нему отношение всегда было – и среди ветеранов остается – очень добрым и сердечным. Все понимают, что нагрузки сказались на его здоровье и нет случая, чтобы кто-нибудь не поинтересовался, как дела у Федора. Его по-настоящему любят.

***


После окончания карьеры я пошел в детскую спортивную школу в Капотне и спокойно закончил институт. Поработав с мальчишками, еще и заложил фундамент, который мне был нужен как тренеру. А то сейчас молодым тренерам дают команду мастеров – но у них базы нет. В Советском Союзе были единицы, кто сразу заканчивал карьеру и получал команду мастеров. Разве что Симонян и Лобановский. А Бесков, Качалин, Маслов, Севидов – все начинали с детских команд. И если брать сегодняшних специалистов, то Газзаев – тоже. Либо по ступенькам, из второй лиги.

Так, с "Красной Пресни", и начал Олег Романцев. А я – вместе с ним.

Вернусь на годы назад. Олег пришел в "Спартак" в середине 77-го. Когда команда уже живет своей жизнью, и прошло полсезона, вписаться в нее непросто. Но Романцев был до такой степени коммуникабельным человеком, что ему это не составило труда. Мы стали друзьями.

В последние годы о нем составили какое-то неправильное мнение. Многие думают, что он замкнутый и нелюдимый человек. Видать, вся эта волна критики, обструкции с разных сторон сказалась на его характере, и он замкнулся. На самом же деле это очень веселый, жизнерадостный, много читающий человек. Помню, однажды ко мне подошла дочь Ксения и сказала: "Пап, а это точно о дяде Олеге написано?"...

Те, кто близок к Романцеву, знают, какой это любитель пошутить, разыграть кого-то. Свидетелями тому становились все, кто работал и играл в "Спартаке". Как-то раз мы на сборе в Израиле выпустили стенгазету – не буду называть, для какой команды (по имеющейся информации, для "Алании". – Прим. И. Р.). Целую неделю ее сочиняли – специально для того, чтобы тот коллектив, приехав в наш же отель, ее прочитал. Каждый должен был что-то туда написать. Чего только ни напридумывали – что собрания у нас в 10 вечера, что Рамиза Мамедова, Илью Цымбаларя и пресс-атташе Леонида Трахтенберга за нарушение режима в Москву отправили... Все это делалось, естественно, с санкции Олега.

А потом мы из надежного укрытия наблюдали, как приехала та команда, один игрок заметил висевшую на первом этаже стенгазету, подозвал другого, потом и до тренеров дошло... И закончилось тем, что главный тренер сказал: "Теперь вы понимаете, почему "Спартак" регулярно чемпионом становится? И мы будем работать так же!" Спустя пару дней появились данные о том, что у них собрания с "разбором полетов" продолжаются до 11-ти! Хотя у нас такого и в помине не было. Вот потеха была!

Еще как-то раз замечательно разыграли нашего доктора Юрия Василькова. После взвешивания, которое показало нормальные результаты, вызвали Мамедова с Цымбаларем, надели на них пятикилограммовые пояса. Отправили в их комнату и наказали никуда не выходить – что было несложно, потому что эти два раздолбая всегда были вместе. Потом с Олегом Ивановичем позвали Сергеича (Василькова. – Прим. И. Р.). Что-то, говорим, сомневаемся в том, что у двух вышеназванных футболистов с весом все в порядке. Давай-ка, говорим, проверим!

Вызвали игроков. У обоих – по пять кило лишнего веса. Васильков – бледнее мела. Олег Иванович, с тяжелым взглядом и нахмурившись, говорит: "Так, значит, Сергеич? Игроков покрываешь?" Надо было в этот момент видеть лицо доктора. И его облегчение, когда мы "раскололись". Вот такой он, настоящий Романцев.

А история с Трахтенбергом?! Однажды он сломал руку. А дело в том, что он, как увидит телефон, трясется как наркоман. Мобильников-то тогда не было. Как-то раз приехал на "Динамо", ему сказали, что телефон свободен – а ему надо заметку в "Спорт-Экспресс" передать. Команда летела в Норвегию, и в Петровский парк заехала по дороге в аэропорт. И он в своих легких туфлях побежал к телефону, поскользнулся и руку пополам переломил. Ему вставили в кость железяки. Так он, как в "Бриллиантовой руке", и ходил.

А у нас из "Локомотива" пришел вторым врачом Володя, поклонник тибетской медицины. Ему тут же дали прозвище – Тибетыч. Халат белый наденет, шапку, штаны – и шаманит. Первым Жиляев начал тревогу бить: "Он нас залечит, ой, Саныч, залечит!"

Прихожу как-то к нему. У Тибетыча сидит только водитель Коля Дорошин. Ему доверять можно, не проболтается. И говорю: "Значит, так, Тибетыч. Я приведу к тебе Леню. И невзначай скажу, что у тебя есть метод лечения, который называется "металлотерапия". Понял?"

Тот ответил, что понял, но боится не вовремя рассмеяться. "Только попробуй", – говорю. А Дорошину велю идти на дорогу и найти железку, только не грязную. Приходит – нет ничего. Тогда я сказал, чтобы взяли пинцет. Затем пошел к Лене и предложил попить кофе. Спрашиваю, что с рукой. Тот начинает жаловаться, страхи-ужасы описывать. А мне только того и надо.

Говорю: "Слушай, тут вот какое дело – у нас Володя Тибетыч знает лечение, называется – металлотерапия. Надо привязать светлый металл к руке, и держать ее под углом 45 градусов. Но он никому об этом не говорит, а я случайно узнал. И ты никому не говори. А мы сейчас пойдем к нему – и придавим!"

У Лени загораются глаза. Приходим к Тибетычу. Говорю: "Володя, давай лечить Леонида Федоровича, хватит! Ну что это такое – пресс-атташе сборной и "Спартака", а ходит с рукой на перевязи. Ты ведь знаешь металлотерапию, я в курсе, от меня ничего не скроешь!" Володя опускает глаза: "Да, Георгий Александрович, знаю".

Короче, привязали мы Лене пинцет, забинтовали под углом 45 градусов, и он стал так ходить. Дорошин говорит: "Саныч, тебе ничего не будет, а он пойдет, нажалуется Романцеву – и нас обоих с Тибетычем выгонят на фиг!" Я ему: "Не боись!"

Вхожу к Иванычу, все рассказываю. Тот угорает со смеху. После чего говорю, что сейчас Леню к нему приведу, но чтобы он не смеялся и подтвердил, что тоже слышал о таком методе лечения. Так и происходит. Более того, Романцев говорит, что ему самому применяли металлотерапию, и ему сразу стало легче. Трахтенберг – на седьмом небе от счастья.

А потом тренировка заканчивается. Мне надо ехать на телевидение, и Леня один на базе остается. Я подзываю его и говорю, чтобы он эту ерунду снял. А он мне в ответ: "Георгий Александрович, вы даже не представляете, как мне легко сейчас стало!" Мы с Романцевым просто упали от хохота. Тут-то и признались, что разыграли его. Дальше продолжать это было невозможно...

***


Когда в 95-м году многие игроки ушли, и я стал главным тренером, у нас какой разговор был? "Ты строишь новую команду на будущее", – поставил мне задачу Романцев. Мы могли тогда задержать опытных футболистов, но в этом случае молодые спартаковцы не получили бы хороших контрактов, жилищных условий и других привилегий. Деньги целиком вложили бы в сегодняшний день, не подумав о завтрашнем. Олег же смотрел дальше.

Да, может, мы в той Лиге чемпионов, сохранив состав, и до финала дошли бы – команда была очень мощная. Но если бы выкупили права на тех же Черчесова, Юрана, Кулькова, находившихся у нас в аренде, клуб остался бы без денег. Все, что мы заработали в Лиге, нужно было бы отдать на их приобретение. Но решили пойти по другому пути, и это было поручено мне.

А я видел дубль и знал, что уже выросла плеяда молодых – Тихонов, Аленичев, Ананко, Титов, Липко, Дуюн, Джубанов, Ширко, Мелешин, Евсеев – которые готовы играть. Плюс опытные Цымбаларь, Хлестов, Мамедов, Шмаров, Пятницкий. Ну и Горлукович, конечно. Когда я его взял, все надо мной смеялись. А он оказался тем самым Дедом, который был так нужен этой молодежи. Сцементировать их своим опытом, на кого-то рявкнуть, где-то своими действиями за собой повести.

Сам Романцев в детской спортивной школе не работал, в отличие от меня. Может, это и сказалось, когда он сделал мне такое предложение. Он был сосредоточен на том, чтобы взять игрока и найти ему верную позицию. Были ли ошибки? Конечно, были – у кого их не бывает? Величко, Дмитриев, Канищев. Хотели мощного центрфорварда, но никто из них не потянул.

Но все это не значит, что он молодых не ставил! Ведь сумел же Романцев разглядеть Аленичева в "Локомотиве"! И Кечинова юного взял. Так что разговоры о том, что Олег Иванович не любит работать с молодыми, – тоже упрощение. Это спорный вопрос, хотя какой-то момент подобного рода и существовал.

А произошло мое назначение так. Когда мы уже вышли из группы в Лиге чемпионов, оставался матч в Польше с "Легией". Олег Иванович позвонил мне и пригласил в Тарасовку, сказав, что есть разговор.

Тогда он и сообщил, что в следующем сезоне хочет посвятить себя работе со сборной и разобраться с клубными делами. А мне рекомендует возглавить команду. Я согласился, и мы обговорили все по поводу игроков, кто остается, кто – нет. И перед игрой в Варшаве сели в тесный кружок, где был весь тренерский штаб. Там Романцев и объявил, что уходит, а я остаюсь главным тренером. Но он будет рядом.

Это было воспринято неоднозначно и стало для всех неожиданностью. И когда мы, выиграв, приехали из Польши, стало ясно, что новость вызвала фурор. Мы сели в машину, поехали в Тарасовку и все детально обговорили – манеру своего поведения, ответы на возможные вопросы, чтобы свести на нет шумиху. И так же, кстати, в 97-м состоялось возвращение Олега Ивановича – тоже сначала мы обговорили, как это будет выглядеть.

Кто-то наверняка думал, что подобных разговоров не было, а Романцев просто вызвал меня и сказал: "Ты – главный тренер, а я ухожу. Все, разбирайтесь сами!" А такого не было. Все было сделано конструктивно. И то, что деньги, заработанные в Лиге чемпионов-95/96, окажутся вложены в будущее, а не в настоящее "Спартака", тоже было коллегиальным решением. Хотя, конечно, многие удивились, когда такая команда разошлась.

На самом деле предложения были не только у тех, кто ушел, но и у Цымбаларя, Пятницкого, Мамедова, Хлестова... А оставь мы всех, возможно, ни Титов, ни Кечинов, ни другие молодые не сделали бы шаг вперед, поскольку их места были бы заняты.

И потом, Романцев же не ушел посреди сезона! Дождались межсезонья, у нас было время на раскачку. Дали мне и карт-бланш на то, кого оставить. В частности, остался Шмаров, которого мы в 95-м, в отличие от других, выкупили. Да, вскоре он сам изъявил желание поехать в Корею, но тогда – остался.

Все вокруг говорили, что Романцев меня подставил. Но я с этим категорически не согласен. Почему подставил? Он дал мне возможность проявить себя как главному тренеру "Спартака"! Да, с молодежью, да, было тяжело. Но я-то видел другое, я-то знал этих игроков по дублю и осознанно пошел на этот шаг для будущего. И дальнейшее доказало мою правоту. Даже с "Нантом" мы уже выглядели достойно!

Хочу разуверить тех, кто убежден, будто я обиделся на Романцева за его возвращение в 97-м. Не обижался! Опять же, у нас состоялся разговор. Олег Иванович сказал, что хочет вернуться к нам. Да возвращайся, конечно!

Я не чувствовал себя ущемленным. Он оставил все мои привилегии, я был назначен не вторым, а старшим тренером. А за наш успех 96-го года был достаточно прилично вознагражден. Когда на церемонии награждения РФС вручил две грамоты главным тренерам, Романцев, которого первым пригласили, сказал: "Нет, это твой праздник, Георгий Александрович, пожалуй на сцену!"

Более того, мой контракт в 97-м даже повысился по сравнению с 96-м! И решения в тот момент мы принимали вдвоем. Разговоры на эту тему нагнетались со стороны, а внутри вообще не было проблем, клянусь! Я даже не почувствовал, что мой статус в команде понизился. Как жил в отдельном номере – так и остался, как была машина с водителем – так и осталась...

Игорь Рабинер

sport-express.ru

Добавить комментарий

Оставить комментарий

Комментарии 2

#2 Crix | 15 февраля 2011 21:42
gladiator1974,
Вот так от субьективных мнений нескольких людей и складывается обьективное мнение о человеке (в нашем случае Олеге Ивановиче), о его деяниях и мировоззрениях. Да опосля Рабинера мысля проскочиля спился сцуко и Спартак погубил. Хотя верилось с трудом. Читаешь мнения разных людей, как собираешь пазлы и вырисовывается настоящий рисунок. Не так то все просто в нашей жизни.
СПАРТАК - это наша жизнь)))
#1 gladiator1974 | 15 февраля 2011 19:13
Потрясающие воспоминания! Как же мне хочется приобрести эту книгу!
Воспоминания Жоры ещё раз показывают, что те обвинения, которые многие кидали в адрес Романцева, были абсолютно беспочвенными.