Хоккейная коробка, по льду которой носился маленький Илья Ковальчук, погребена под типовой детской площадкой. Бабушка в халате на скамейке в его старом дворе ведет себя настороженно.
– Помню Илью, помню… А большего от нее и не добиться. Его детский садик зияет пустыми глазницами запыленных окон. Он выглядит заброшенным.
Илья Ковальчук, со времен княжества Тверского самый известный гражданин Твери (он до сих пор здесь прописан, но, как рассказывает его мама, слова «прописка» уже не понимает), бывает дома редко. И, как правило, инкогнито.
Его старшей сестре Арине принадлежит кафе «Бронза», названное так определенно в честь его бронзовой олимпийской медали Солт-Лейк-Сити. Но в красивых интерьерах этого кафе лишь обрамление зеркал напоминает контур медали. Илья иногда ужинает в «Бронзе». Но предпочитает оставаться неузнанным.
– Почему тут нет ни одного портрета Ковальчука?
Официантка не знает:
– У нас не спортивное кафе…
Под раскаленной сковородкой майского солнца Волга между грибками городского пляжа и контуром ледового дворца на другом берегу выглядит совсем не так, как зимой.
По льду великой реки, как по Дороге жизни, Илья в компании мальчишек, с баулом, не желая бежать до моста, ходил на тренировку. Временами лед, только замерзший, был прозрачен и тонок, словно венецианское стекло.
Порой Илья приезжает на машине с водителем. Порой – обычным пассажиром на «Сапсане», но даже не заходит в вагон, а время в пути проводит в вагоне-ресторане.
Его тверской маршрут всегда один и тот же. Сначала, каким бы уставшим ни был с дороги, – на кладбище, где похоронен отец. Потом – к маме, в купленную им с первого энхаэловского контракта квартиру. На втором этаже квартиры комната превращена в музей. Медали, памятные шайбы с наклейками «100», «200».
Илья разбирает диван под своим портретом. Ложится с пультом и вскоре перестает отвечать, когда мама окликает его снизу.
Засыпает…
В центре домашнего иконостаса – Илья с папой.
Если б не этот человек, пожертвовавший ради сына всем, танцевавший в день, когда родился наследник, лезгинку у роддома с гвоздикой в зубах на проезжей части, мир никогда не узнал бы о хоккеисте Ковальчуке.
ОТЕЦ: ЛЕЗГИНКА С ГВОЗДИКОЙ В ЗУБАХ
Уже смертельно больным, будучи совсем ограниченным в движении и сходивший от этого с ума, потому что вся жизнь шла в бешеном ритме, Валерий Ковальчук начал вести дневник.
Позже его дневниковые записи превратились в книгу: «От Твери до Атланты». Она о том, через что пришлось пройти им с сыном, чтобы достучаться до хоккейных небес.
Но сначала – история о той единственной в жизни лезгинке. Валерий до судорог мечтал о сыне. Мечтал так, что боялся верить в свою мечту.
И родители Ильи после старшей дочери Арины ждали вторую – Олесю. И Валерий, как полагается мужчине, не слишком вникающему в некоторые подробности, из поездок привозил Арине сразу по три платья одинакового фасона, но разных расцветок.
Девочка успевала поносить одно платье, а остальные не дожидались своей очереди. «Ничего, это для Олеси», – бормотал папа, а в душе бродило другое.
Он отвез Арину в садик, жена была уже в роддоме, и, не вытерпев, из кабинета заведующей набрал номер родильного отделения.
Услышав: «У вас мальчик!» – чуть не разнес всю мебель в группе. Как в тумане приехал на работу. «Бывает, они ошибаются», – подбросил крамольную мысль кто-то из сослуживцев.
Телефон роддома был набран повторно.
«Сколько у вас мужей?» – подозрительно покосилась на роженицу медсестра, вплывая в палату.
«Один», – растерянно проговорила мама Ильи Любовь Ковальчук.
«Как же один, – съязвила медсестра. – С утра уже двое позвонили».
«Мой муж был очень серьезным человеком, – вспоминает Любовь Николаевна. – И вдруг лезгинка с гвоздикой в зубах… Я заподозрила неладное: «Сколько ты выпил?».
«Нисколько, – кричит, уворачиваясь от гудящих машин. – Как ты не понимаешь?! Сын, сын!!!»
«Он был так рад, – продолжает мама и выдает поросшую мхом семейную тайну. – У нас были отложены деньги на кроватку, на коляску… Тогда ничего заранее не покупалось, считали плохой приметой. В общем, муж уехал в командировку и там прогулял всю ту заначку. Но я ни словом не упрекнула. Таким счастливым я его не видела никогда…»
Ради Ильи, ради его хоккея отец не стеснялся носить за сыном баул. «Ну и что?! – вспыхивал, когда его пытались упрекнуть в том, что сына слишком балует. – Илюша так устает на тренировках! А мне разве трудно?»
Ради Ильи, оставив спокойную должность тренера на гребной базе, отец бросился в бурные волны бизнеса 90‑х. Открыл сеть магазинов с хоккейной экипировкой. Экипировку закупал в Москве. При этом успевал мотаться между Москвой и Тверью за рулем со спящим на заднем сиденье Ильей, постоянно нарываясь на штрафы.
«Вставали в 5 утра – и по коням! – пишет отец Ильи в книге «От Твери до Атланты». – Илья отыграет в Москве – и домой, где в 15.00 он уже выходит на лед в форме тверской команды. Одному богу да гаишникам известно, сколько штрафов, преимущественно за превышение скорости, пришлось заплатить за эти годы. Мне кажется, все стражи дорожного порядка от Твери до Москвы уже узнавали нашу синюю «Ауди», затем красную «Вольво» с висящей в салоне на вешалке Илюхиной формой».
Подвиг отца Ильи пытаются повторить здесь многие. С тех пор, как взошла звезда Ковальчука, Тверь захлестнул хоккейный бум. Но некоторые родители, не видя берега, сходят на этой почве с ума. Впрочем, к этой теме мы еще вернемся…
МАМА: ТЕПЕРЬ-ТО НАС ВСЕ ПОЛЮБИЛИ
Маме Илья звонит с чемпионата мира каждый день.
– Я рассказываю ему все, что пишут о нашей сборной в Интернете, – гладя белокурую болонку, Любовь Николаевна, душевная и общительная женщина, садится напротив меня в полутемной гостиной в кресло. – После игры с финнами он был так зол, что не позвонил – ни мне, ни жене Николь. Та, очень встревоженная, сама мне перезвонила: «Илья молчит?». «Пока молчит, – сказала я. – Придет в себя – позвонит». Этот сломанный финну нос… Я так испугалась. Думала, Квебек повторится. Когда Илья не играл в полуфинале из-за дисквалификации, а наше телевидение протрубило: «Ковальчук – позор команды!». Спасибо Вячеславу Быкову, который тогда Илюшу так красиво защитил. Заявил, что пресс-конференцию будет давать на французском. А по-русски с людьми, которые оскорбляют на родном языке своих же игроков, он общаться не хочет.
Вот и сейчас… Ну не нарочно же мой сын финну этому нос сломал! Да и финн сам признался, что выучил русский мат и Илью провоцировал. Что же он ждал в ответ?
Всю жизнь на Илью шишки сыплются. Всю жизнь он кому-то что-то без конца вынужден доказывать! Да, теперь нас все полюбили. А хочется спросить: где ж вы были, дорогие товарищи, когда Илью из школы выгоняли? Или когда Крикунов утверждал, что Ковальчук кончит жизнь под забором?!
– За что же Илью – из школы?
– Знаете, как это выглядело? Илья приходит 1 сентября в девятый класс. В костюме, с букетом, а его с порога разворачивают: «Ты здесь больше не учишься». Его просто не зачислили в девятый и нас не предупредили. На педсовете мы с мужем добились, чтобы Илью взяли обратно.
Он для многих был бельмом на глазу. И из-за того, что за «Спартак» играет, и из-за того, что совсем маленьким в Америку начал ездить.
А поступка Крикунова до сих пор понять не могу. Его якобы возмутило то, что Илья, приезжая с командой в другой город, сразу спрашивал: «Где здесь хороший ресторан?». Нет бы вдуматься: почему он так спрашивает? Да потому что с детства привык следить за своим питанием, относится ко всему профессионально.
Я иногда такие истории выслушиваю, что диву даюсь. Недавно один человек мне стал рассказывать, как он забирал Илью из детсада, как сидел с ним… Да неужели? Я ли не помню, как потихоньку проходила мимо детского садика, возвращаясь с работы, чтобы Илюша раньше времени меня не заметил, чтобы успеть приготовить ужин и потом махнуть из окна воспитательнице. Та отпирала калитку, и Илюша бежал домой…
– Так что вы на самом деле пересказываете Илье из Интернета?
– Из последнего… Кто-то написал: «Мужики, кто в курсе, почему у Ковальчука глаза раскосые?». Мы с Илюшей так хохотали!
БЫВШИЙ ДИРЕКТОР ШКОЛЫ: ИЛЬЮ ВЫГОНЯЛИ? НЕ ПОМНЮ…
Равиль Мнирович Урманчеев эпизода с изгнанием нынешнего лидера сборной из школы не припоминает.
– Не пустили в школу? – поднимает на меня недоумевающие глаза. – Может, он пришел в спортивном костюме вместо классической школьной формы? А у нас учителя строгие были, вот и не пустили… Нет, правда, не помню…
Но что же он помнит об Илье?
Что это был очень упрямый – в хорошем смысле – паренек. И очень порядочный.
Что-то не получалось на тренировке – идет переделывать. Сто, двести раз. Пока не добьется своего, не уйдет с площадки.
Илья недавно купил местным ребятишкам форму на 100 тысяч долларов. Мальчишки были в шоке, когда он их неожиданно всех вызвал на лед и начал дарить амуницию. А рядом стояли фигуристка Мария Бутырская и баскетболист Андрей Кириленко.
Некоторые плакали.
– И я тоже плачу, когда Илья и другие наши тверские ребята за сборную забивают голы, – признается Равиль Мнирович. – Когда в матче с Германией они все отличились, у меня глаза были на мокром месте. Я тогда сказал: «Вот так маленькая Тверь победила немцев». И моя жена плакала, и даже внучка… И когда Илья, бросившись на стекло, кричал: «Это для тебя, Россия!» – тоже слезы были. Подумать только, какие у нас замечательные ребята выросли…
ПЕРВЫЙ ТРЕНЕР: ЕСЛИ ПЛАКАЛ, ТО В ТРИ РУЧЬЯ
Своему первому тренеру, близкому другу отца – Валерий Ковальчук и Виктор Жуков с первого до последнего класса просидели за одной партой, – Илья помог с обменом квартиры. С доплатой.
– Вы ведь не просили его об этом, Виктор Николаевич?
– Что вы, конечно, нет…
…Ничего удивительного нет в том, что они нашли друг друга. Первый тренер так же искренен и прямодушен, как и сам Илья.
– Это был такой постреленок… С ним никаких нервов не хватало! Ни минуты не мог постоять на месте спокойно. Если плакал, то в три ручья. Если радовался, то с прыжками до потолка. Середины для него не существовало. Он во всем должен был быть первым. Первым вбегал в столовую, первым пробегал кросс…
Как-то были мы на сборах в летнем лагере. Илья спит – а он даже спал беспокойно, простыня была перекручена комком, – и вот на белоснежном комке простыни в сумерках темнеют его с утра белые, а к ночи совершенно черные носки с огромными дырами...
Сколько раз я в сердцах готов был выставить его с тренировки. Но Илью и выгнать со льда было невозможно. Просто вставал руки в боки: «А я не уйду!». При этом успевал еще со всеми подраться…
Ковальчук в детстве дрался с судьями, с ребятами из нашей команды. Мог быть на голову ниже противника, но если его задирали – кидался без раздумий. Как-то он вышел против нас, играя за «Спартак». Наш защитник попытался «вывезти» Илюшку с пятачка. Начали пререкаться. Так, вроде бы просто на словах, руки опущены… И вдруг Илья как даст тому пареньку шлемом в лицо!
– Я думал, он не доживет до большого хоккея. Перегорит от своих беспрестанных душевных бурь, – заключает, удивленно покачивая головой, тренер Жуков. – В сегодняшнем Илье, многолетнем лидере сборной, достойном сыне, прекрасном муже и отце, – в нем не узнаешь прежнего шпаненка. Того, что доводил и меня, и своего отца до белого каления. А доводил так, что, богом клянусь, не будь он сыном друга моего детства, выдворил бы к чертовой матери!
Выпалив это признание, Виктор Николаевич прибавляет:
– Притом должен сказать, что другого такого мальчишки, от и до выполнявшего задания, которые я раздавал всем на лето, у меня не было. Илья с отцом сделали на даче «бросковый городок». И там бросали по самодельным воротам каждый день с фанеры, политой водой…
ДРУГ ДЕТСТВА: ОТЦЫ ТВЕРСКИХ МАЛЬЧИШЕК ПОМЕШАЛИСЬ НА КОВАЛЬЧУКЕ
Детский товарищ Ильи Роман Королев работает уже детским тренером. Илье не завидует: «У каждого в жизни своя дорога, – признает Королев. – Кто-то же должен растить новых Ковальчуков и Денисовых».
Желание Ильи «не отступать и не сдаваться» Роман замечал уже тогда – он, кстати, и в детстве не сомневался, что Ковальчук далеко пойдет:
– Илья был очень одаренным. Страсть во всем становиться первым была у него в крови. А те шишки, что сыпались на него с детства… Причиной их была банальная человеческая зависть.
Став детским тренером, Роман ощутил, какое безумие накрыло Тверь «после Ковальчука»:
– С одной стороны – небывалый хоккейный бум. Сравните – 92‑й год рождения дал школе 20 мальчишек. Сейчас их приходит в каждый набор по сто. И мы всех берем! С другой – родители порой не чувствуют граней разумного, пытаясь вырастить из сына «второго Ковальчука». Бросают все, уезжают в Москву по первому же зову. Ну а через несколько лет возвращаются к нам разбитыми. И просятся обратно в команду…
Рассказова И.
