Гашека в толпе не разглядишь. Редкий скромник с седыми висками, и уже кто-то в Сокольниках прозвал его «дедушкой Домиником». Хорошо, Гашек этого не слышал — показал бы, какой он дедушка. Кулаки у этого деда крепкие, жилистые.
Врученную кипу фотографий с Олимпиады-98 перебирал, расширив глаза:
— Откуда у тебя такие? Даже у меня их нет!
Фотохудожник Беззубов пожал плечами: нет — так бери.
Об интервью договорились легко. Гашек пожал плечами:
— Приезжай завтра.
Мы ехали в студию. Доминику было все равно куда. Главное — чтоб- не было дождя.
— Точно не будет?
— Не обещали.
— Хорошо. Москва красивая. Только завезите меня в гостиницу, я переоденусь.
Футболисты «Терека», гостившие в том же «Holiday Inn», смотрели во все глаза: неужели тот самый Гашек? За автографом не метнулся никто. Неудобно.
ИЗ РАЗГОВОРА С АНДРЕЕМ ЯКОВЕНКО:
— Идею приглашения Гашека приписывать себе не буду, это придумал Ржига и только он. Они с Гашеком из одного города — Пардубице. Я-то вообще, честно говоря, был в шоке от такой затеи — человек старше меня на месяц и до сих пор играет! Да на таком уровне! Стали готовить контракт — а я тем временем обзванивал своих знакомых по всей Чехии. Расспрашивал о Гашеке. И все твердили в голос: «Доминик — душа коллектива, помогает обороне. Такой парень в раздевалке — находка для любой команды». Правда, из Америки товарищи уточняли — заполучить Гашека будет не так просто. Но нам удалось.
— Сложно без жены?
— Конечно, мы никогда прежде не расставались. У меня дочка, сын — он сейчас в Америке... Я очень скучаю. Когда подписывал контракт в Москве, думал — Прага совсем рядом. А на самом деле — далеко.
Доминик смотрел в окно, играя желваками. Улыбнулся секунду спустя:
— Зато в Москве у меня теперь много друзей. Со словаками из «Спартака» после игр вместе куда-то отправляемся.
— Какая машина вас дожидается в Чехии?
— Ох! У меня много машин!
— Есть любимая?
— Я езжу почти всегда на одной — большой трак, «Вольво». В гараже стоят «Роллс-ройс», «Феррари», но в них почти не сажусь. Они как в музее. Только в траке отлично себя чувствую.
— Сколько всего у вас автомобилей?
— То ли четыре, то ли пять. Если поеду по своему Пардубице или Праге на «Феррари», всякий будет заглядывать в окошко — кто это за рулем? Вся улица будет знать, что едет Гашек. Мне это не нравится. А в «Вольво» никто не узнает.
— Не окажись вы в «Спартаке», чем бы сейчас занимались?
— Это хороший вопрос — но у меня нет ответа. Даже не знаю, когда закончу с хоккеем. Я люблю спорт, люблю детей. Но тренером точно не стану.
— Менеджером?
— Менеджером тоже не буду.
— Наверное, будете вести жизнь обычного миллионера — гонять на яхте вдоль Каймановых островов.
— Нет, только не это. Не люблю такую жизнь — мне нужно движение. Люблю друзей, люблю спорт. Люблю пиво и компанию. Если несколько месяцев ничего не делать — начну сходить с ума. Мне будет очень плохо.
— В весе прибавляете?
— Нет, нет!.. Это не моя проблема! Максимум — два или три килограмма, это все. Вот пролежу полгода на диване — после ты меня увидишь точно таким же, как сейчас.
— Сколько команд вас звали одновременно со «Спартаком»?
— У меня не было человека, который бы разговаривал с клубами. Никакой агент мне команду не искал. Два клуба, кроме «Спартака», сами вышли на моих друзей, а уж они дозванивались до меня. Но я всем отказал.
— Почему?
— Сказал: «Уже договорился со „Спартаком“, больше не хочу говорить ни с кем».
— В какой момент окончательно решили, что отправитесь в Москву?
— Мне вообще была интересна идея КХЛ. Когда в Пардубице за мной приехал не только тренер Ржига, но и самые важные менеджеры «Спартака», я понял: этот клуб в самом деле очень хочет меня получить. В этот момент я все решил. О деньгах мы говорили после, и это было не главным.
— Прежде вас звали играть в Россию?
— Звали. Агенты много мне об этом говорили. Но прежде что-то меня держало — то играл в Канаде, то сезон решил пропустить, то играл в Чехии... Но с «Пардубице» мы выиграли Кубок Чехии — и я решился. Что-то я еще могу. Стыдно не будет. Подожди меня десять минут.
ИЗ РАЗГОВОРА С АНДРЕЕМ ЯКОВЕНКО:
— Здорово помогало в переговорах то, что я свободно говорю на чешском. Отыграл в Праге несколько сезонов. Переговоры шли интересно — по электронной почте. Тон держали ровный и доброжелательный. Самое принципиальные моменты утрясали неделю. Поверьте моему менеджерскому опыту: неделя — это вообще ничего. Может, потому, что Гашек обходился без агентов. Все обсуждали напрямую.
С некоторым стеснением сообщил мне: в подготовительный период привык выходить на лед раз в день. А у «Спартака» тренировки были двухразовые. Я пождал плечами: «Решай этот вопрос с главным тренером». Ржига был не против.
В Москве показывали мы Гашеку две квартиры — но он выбрал отель «Holiday Inn» рядышком со спартаковским дворцом. Ему удобнее. Отель так отель, мы не возражали.
Гашек отправился переодеваться. А вернувшись, расширил глаза:
— У тебя еще остались вопросы?!
То ли шутил, то ли нет.
— Да еще сколько, Доминик. Дэйва Кинга, приехавшего в Магнитогорск, поразили две вещи — местная пиццерия и хоккей. Что поразило вас в Москве?
— Мне нравятся московские суши-бары.
— В Москве вам задавали много вопросов. Какой особенно удивил?
— Ха-ха... Вот, что меня удивило, — на первой пресс-конференции кто-то из репортеров назвал меня Ярославом.
— Забавно.
— Я подумал про себя: «Парень, ты все перепутал. Ярослав давно умер». Но это здорово — в России знают наших писателей. В Америке никто бы меня с Ярославом Гашеком не перепутал, это точно. Там знают других чехов — Кафку или Кундеру. А Ярослав Гашек воевал в России во время первой мировой войны, жил здесь — наверное, поэтому так популярен...
— Знаменитый вратарь Харальд Шумахер говорил: «Из десяти пальцев на руках ломал восемь. Помню историю каждого перелома». А вы?
— Нет уж... Спасибо Богу, я ломал только один палец, давным-давно. Очень неудачно попала шайба. Обычно я пальцы выворачиваю, это тоже больно. Когда только приехал в «Спартак», сразу же расшиб руку. Пару дней не тренировался.
— Очень больно?
— Ничего не сравнится с той болью, когда мне на ногу рухнул Алекс Житник в 97-м году. Это случилось в Баффало, незадолго до Олимпиады. Вот тогда боль была жуткая. Думал, уже не поднимусь — но оказалось, ничего страшного.
— Да, Житник с его ножищами — это испытание.
— Я таких ног не видел никогда в жизни — Житник настоящий слон. Мы в «Баффало» говорили — это все из-за Чернобыля. Алекс же из Киева.
— Случалось применять физическую силу за пределами площадки?
— Драться на улице? О, никогда в жизни. Я не такой крепкий, как мои защитники, — мне лучше не драться. Думаю, последняя драка случилась в школе.
— Кто-то из одноклубников поражал вас физической силой?
— Только я сам.
— ???
— Во всех командах я был самым слабым хоккеистом. Время от времени проводили тесты — не было хоть кого-то, кто оказался бы позади меня. Я вратарь — зачем мне мускулы?
— А кто-то рассказывал, что вы однажды поколотили репортеров клюшкой для гольфа.
— Что?! Это писалось в газетах? Интересно, что они должны были сделать, чтобы я начал размахивать клюшкой для гольфа...
— Такого не было?
— Никогда. Это самый нелепый слух, о котором я знаю.
ИЗ РАЗГОВОРА С АНДРЕЕМ ЯКОВЕНКО:
— Зачем нам Гашек? Поначалу задача была простая: найти замену Кочневу, собравшемуся в Ярославль. Во-вторых, рекламу «Спартаку» сделали феноменальную. Гашек! Такая фигура!
Немного сомневались — а будет ли у него мотивация? Но он оказался парнем с целями. Сам сказал: «Я всегда ставил себе цель». «Спартак» — тоже бренд, да и лига у нас вторая по силе на планете. Ему всего этого хватило для того, чтоб с мотивацией не было проблем. Но я все равно не могу поверить до сих пор — человек в 46 лет еще что-то доказывает в профессиональном хоккее...
— Самая дурацкая шутка на вашей памяти в НХЛ?
— Хуже всех пошутил один тренер. Я тогда только приехал в Америку, он посмотрел на мою игру: «Ты, Гашек, в воротах — как рыба на суше». Я был молод, не мог ничего ему доказать. Зато потом, получив шанс в другой команде, заиграл так, что больше о рыбе мне не говорил никто.
— Такое ляпнул Кинэн?
— Его ассистент, Саттер.
— Владимир Ружичка мне рассказывал, как чехи в 80-х везли в Москву джинсы, здесь перепродавали — и скупали дрели.
— Не знаю, что скупал здесь Ружичка, но я в Москве брал золото. Сюда вез женские колготки и джинсы, отдавал прямо дежурной в гостинице. Она расплачивалась, и я отправлялся в ювелирный магазин. Помню, купил своей девушке чудесное кольцо.
— Девушка стала женой?
— Некоторое время спустя. Мы до сих пор вместе. То кольцо было не обручальное.
— Носит?
— Редко.
— Тот подарок ее удивил?
— Еще как. Это выглядело очень романтично. Я вообще из любой страны ей что-то привозил. И куда бы ни отправился со сборной Чехословакии, обязательно присылал ей оттуда открытку. Представляешь, сколько их скопилось?
— Хранит?
— Да, всю стопку. Ни одну не выбросила.
— Она сентиментальнее, чем вы?
— Намного.
— А другой знаменитый чех, Ярослав Поузар, вспоминал, как жил в московских гостиницах 80-х: «Мы били кроссовками тараканов, которые ползали по номеру, — и считали. У кого больше — тот чемпион...»
— Да, я помню! Тараканы были не всегда — но очень часто!
— И в какой гостинице?
— «Спорт». У нас получалось настоящее соревнование. Там были отличные тараканы.
— Когда соперничали с Лемье за звание лучшего игрока НХЛ, это не казалось сказкой?
— Нет, я знал — Марио лучше всех. Вообще лучший хоккеист, против которого я играл. С ним еще мог конкурировать Гретцки — но не я. Когда я выиграл MVP, Марио был еще хорош, но уже не тот. Будь он в форме — я бы никогда не получил этот приз.
— Спросили бы меня — я б ответил: Гашек и Буре лучше всех.
— Я играл против Буре и его «Ванкувера», но особенно хорошо помню Олимпиаду. Там Буре был очень хорош — но ему не везло. В первой игре нам забили Жамнов и Буре-младший. А в финале не смог никто. Ты должен это помнить.
— Спасибо, помню.
— Я не знаю игрока быстрее Буре. Он был как ракета.
— В финале Олимпиады чувствовали, что забить вам невозможно?
— У меня никогда не было такого чувства. Вообще никогда. В хоккее не знаешь, что случится через секунду.
— Один вратарь мне рассказывал: «Утром чувствую, как сыграю вечером». С вами такого никогда не случалось?
— Никогда. Я могу чувствовать себя лучше, хуже — но это ничего не значит. Лучшие матчи я провел, когда ничто их не предвещало. А бывало, что чувствовал себя прекрасно — а вечером играл ужасно.
ИЗ РАЗГОВОРА С АНДРЕЕМ ЯКОВЕНКО:
— И Гашек поначалу был не в лучших кондициях, и остальных ребят лихорадило. Но к плей-офф все изменилось. Гашек играет как в лучшие годы. Открою секрет: в прошлом сезоне в Чехии все было точно так же. И «Пардубице» неожиданно для всех стал чемпионом. А в «Спартаке» Доминик некоторые матчи вытаскивает просто в одиночку. Получил приглашение на Матч звезд, получив наибольшее количество голосов болельщиков. Никто этому не удивляется. Гашек большой молодец. Настоящий Доминатор.
— Самый большой негодяй, который вам встречался в НХЛ?
— Меня всегда очень хорошо охраняли. Не помню, с кем однажды играли — то ли с «Филадельфией», то ли с «Ванкувером», и на меня начал охоту Брашир.
— Ничего себе.
— Кто-то задел их вратаря, и Дональд мне показал клюшкой: «Готовься, Доминик. Сейчас получишь». Можешь представить, что я чувствовал. Счастье, что это заметил и наш тренер. До конца оставалось три минуты, мы выигрывали — меня усадили на лавку, выпустили второго вратаря. Через двадцать секунд возникла драка.
— Брашир?
— Брашир дрался с кем-то из полевых, наш вратарь на красной линии молотил их голкипера. Я смотрел от бортика — мне было весело.
— Вы никогда не бросались на чужого вратаря?
— Два или три раза. Никуда не денешься, я должен был ехать и драться. Но знаете, что я делал? Хватал его посильнее за свитер и держал. Кулаками не размахивал. Я не выигрывал эти схватки — но ни разу не получил сам.
— Главное было — покрепче схватить? Чтоб не вырвался?
— А что делать? У меня нет никакого навыка в драках. В Чехословакии этому не учили.
— Третьяк недавно рассказывал, как вы к нему подходили и просили сказать руководству «Чикаго», что Гашек — плохой вратарь. Тогда бы отправились на хороший контракт в «Кельн». Вы этот контракт даже успели подписать.
— Да, это правда. Не помню подробности. Честно говоря, даже не могу вспомнить, чтобы разговаривал на эту тему с Третьяком. Зато говорил с менеджером, с Кинэном. Убеждал: «Мне вы играть не даете, так отпустите в Европу». Меня тогда хотел не только «Кельн». Спасибо Богу, не отпустили. Состоялся трейд с «Баффало» — и сами знаете, как сложилась моя судьба.
— Если б вы уехали тогда в «Кельн» — все равно доиграли бы до 45 лет?
— Ну у тебя и вопросы! Откуда я знаю?
— Наш знаменитый тренер Анатолий Тарасов как-то в перерыве затянул гимн в раздевалке...
— Первый раз слышу, чтоб тренер начал петь. Мои были попроще. Когда только перебрался в «Чикаго», мне рассказали про один случай. Что-то Кинэну не понравилось, так он ударил по вентилятору в раздевалке с такой силой, что нога застряла. Еле вытащил, а ботинок пропал.
— Сами такого не видели?
— Знаешь, я хорошо к нему относился. Кинэн был хороший тренер и человек. Хоть и крейзи, но... хороший.
— То есть?
— Бросить клюшку в игрока — для него обычное дело. Но вздрагиваю я, вспоминая другой эпизод. Кинэн дал нам две тренировки подряд на льду. Безумно интенсивные. Не знаю, что он проверял, — может, кто выживет? Во время второй я упал — не выдержали мышцы, начались спазмы. Лежал на спине в ужасе — никогда прежде со мной такого не было. Поднялся, снова упал...
— А что Кинэн?
— Взглянул на меня: «Иди отсюда».
ИЗ РАЗГОВОРА С АНДРЕЕМ ЯКОВЕНКО:
— Много писалось и говорилось про конфликт со Ржигой. Говорю как на духу — я конфликта не замечал. Для меня внезапно возникшее напряжение было подлым сюрпризом. Гашек по этому поводу не высказывался вообще. Даже не намекал. Скажу так: был бы у «Спартака» в тот период сносный результат, никакого напряжения не было бы. Но все было иначе, к сожалению...
В фотостудии Гашек освоился за секунду. Ни единого каприза, одни улыбки. Оглядывался по сторонам, как ребенок. Взял в руки пластмассовую маску. Оглядел со всех сторон:
— В такой я играл давно-давно. Мне было лет пятнадцать. В ней очень сложно дышать, потом сам попробуй.
Увидел на полке бутылки из-под виски. Взял одну, оглядел. Встряхнул:
— Пустая совсем...
Дотронувшись до настольного хоккея, забыл обо всем — перевернул нужной стороной, чтобы, не дай бог, не сыграть за синего вратаря. Только за красного. Щелкнул пальцем по защитнику:
— Это будет Баранка.
Секунду спустя пластмассовый Баранка забил через всю площадку.
— 1:0! Это победа!
— Давно не играли, Доминик?
— Год, наверное. В детстве мы с братом играли постоянно.
— И кто был чемпионом?
— Я, конечно, — усмехнулся Гашек. — У нас разница в пять лет. Мне было пятнадцать, ему — десять. Может, только сейчас меня обыграет разок.
— Это же он, ваш брат, играл в московском «Динамо» в футбол?
— Он, а сейчас Иван уже ассистент главного тренера в «Спарте». Самой лучшей нашей команде.
ИЗ РАЗГОВОРА С АНДРЕЕМ ЯКОВЕНКО:
— Кто-то из корреспондентов удивлялся со страниц газеты, что Гашека не оказалось даже в заявке на игре в Челябинске. Я помню тот выезд по маршруту Уфа — Челябинск — Магнитка. Доминик обратился ко мне: «Андрей, прошу отпустить меня на один день в Чехословакию (он так выражается!) — дочь выступает в конкурсе, мне важно там быть. Я готов приехать в Челябинск за два часа до игры — уже посмотрел расписание авиарейсов — и выйти на лед. Проблем не будет». Я не стал его напрягать. Ответил: «Не волнуйся, Доминик. Приезжай спокойно в Магнитогорск». И в Магнитке мы выиграли. Он настоящий профи. Речь-то шла о пропуске одной лишь тренировки.
Доминик вертел в руках свой спартаковский шлем, расписанный куполами.
— Красиво.
— Да, симпатично получилось.
— Сами придумали рисунок?
— Нет, я ничего не уточнял. Просто попросил нарисовать что-нибудь московское и обязательно о «Спартаке». Так появился храм Василия Блаженного и спартаковский ромб.
— Самый необычный шлем?
— Ох, я видел столько красивых! Мне больше всего нравился шлем Ри Чиверса из «Бостона». На нем такие скреджи...
— А из ваших — самый памятный?
— Спартаковский получился ярким. Мне нравился тот, который у меня был в «Детройте». Для меня важно, чтоб на шлеме было что-то о городе, за который играю.
— Зато в «Баффало» у вас не было рисунков вообще.
— Да вы знаете обо мне все. Точно, я играл в старом шлеме — на нем невозможно было рисовать. Ни один художник не взялся. В «Чикаго» была та же история. Начал рисовать, кажется, в первый детройтский год. Слушай, а почему бы нам прямо сейчас не поехать на Красную площадь?
— Вы не устали, Доминик?
— Совсем не устал. А на Красной площади был тридцать лет назад. Мне интересно, во что она превратилась.
— Тогда едем.
— Один наш знаменитый артист говорил: «Я отлично умею доить коров». Что, кроме хоккея, умеете вы?
— Ха! Что же я умею? К корове боюсь подойти. Вообще-то я учитель истории.
— В самом деле?
— Конечно. Правда, работал в школе только три месяца, когда заканчивал университет. Сейчас все перезабывал, меня в школу пускать нельзя.
— Юлиус Шуплер сам, от первого до последнего гвоздя, выстроил дом. Вы бы так смогли?
— Нет. Это невозможно. Я не в таком ладу с руками.
— Самый хулиганский поступок вашей юности?
— Однажды в зале собрались директора всех школ округи, смотрели какой-то научный фильм. В этот момент в дело вступил я — и вырубил электричество по всей школе. Наш директор после сочинял письмо моим родителям. Все были в шоке.
— Что вы себе позволите, когда оставите хоккей?
— Есть я и сейчас могу все, что хочу. Спать до обеда точно не буду, мне потом трудно привести себя в порядок. Вот, придумал — я постоянно буду уезжать в горы. Дни напролет кататься на лыжах. А в остальное время — играть в гольф. Я так люблю горы!
— Какие именно?
— Апартаменты у нас в горах Южной Чехии. Это не Альпы, но очень красиво. Не так высоко, 1400 метров. Мы приехали, да?
По Красной площади Гашек шел как завороженный. Словно вернулся в собственную юность. Увидев свадьбу, засмотрелся. Провел рукой по волосам — будто вспомнил собственное венчание.
— Большая у вас была свадьба, Доминик?
— Да! В Пардубице мэрия на холме, отправились туда. Это было так романтично.
— Это Гашек? — выскочил кто-то из лоточников.
Доминик, не смутившись, кивнул. Да, Гашек. Тут же отыскалась тетрадь в клеточку, фломастер. Не растерялся и наш фотохудожник — схватив с прилавка танкистский шлем, сунул в руки Доминику.
— Надевать не буду, — неожиданно раскапризничался Гашек. Оглядел шлем чуть брезгливо. — Я буду в нем похож на Петра Чеха.
Я показал Доминику — береги карманы, друг. Но Гашек — парень не промах, проверил все молнии. На всякий случай пробежался пальцами вдоль карманов еще раз.
— Здесь, наверное, профессионалы экстракласса? — уважительно смотрит по сторонам. Пытаясь угадать в толпе провинциалов карманников.
— А вот это — нулевой километр. Русь отсюда начинается, — указал я. Но у Гашека, оказалось, воспоминания свои. Неожиданно всполошился:
— Где женщина, которая здесь стояла? Она собирала деньги.
— Доминик, — укорил я. — Это было двадцать лет назад.
— Наверное, умерла, — огорчился Гашек. — Или разбогатела.
Притопнул каблуком по булыжнику мостовой. В великом вратаре проснулся учитель истории:
— Древние?
— Очень, — кивнул я.
— Ленин все лежит? — прищурился на мавзолей Доминатор.
— Лежит-лежит, — обрадовался фотохудожник. — только к нему не пускают. Видишь — даже караула никакого. Но для такого человека, как вы, могут открыть. Да что там открыть — прямо сюда вынесут!
— Не надо, — отшатнулся Гашек, готовый в России к любому сюрпризу. — Пусть лежит. А это кто похоронен за мавзолеем?
— Брежнев. И не только.
— Да? — усомнился Гашек и прищурил глаза. — Не Брежнев, непохож. Наверное, Хрущев. Да?
— Нет, Хрущев на Новодевичьем. Это далеко, — разочаровал я. И попытался уйти от кладбищенской темы. — Вот это узнаете?
— Конечно, — прикрылся рукой от солнца Доминик. — Это ГУМ, я в нем был. Тоже двадцать лет назад. А вот — Василий Блаженный. Это он на моем шлеме.
ИЗ РАЗГОВОРА С АНДРЕЕМ ЯКОВЕНКО:
— Как мне и обещали чешские друзья, Гашек оказался находкой не только как вратарь, но и как лидер в раздевалке. По характеру — победитель. Странное дело: ничего звездного в поведении — при этом непререкаемый авторитет. Да о какой звездной болезни можно говорить? Всякий выходной Гашек просит своего дублера Яхина и двух полевых игроков приехать в Сокольники. Тренируются сами. Человеку 46 лет! У вас в голове укладывается? Думаю, Яхин будет всю жизнь вспоминать эти тренировки как очень счастливое время.
В сентябре-октябре, когда на «Спартак» свалился игровой кризис, Гашек много анализировал: почему не играется? Видно было, как терзается...
Я отошел — и посмотрел на Гашека со стороны. Пружинящая походка, рассеянная улыбка. Будто маленький принц на чужой планете. Пан Оптимист.
— В Праге мой любимый район — Баррандов. Самый зеленый, — сказал я.
— О! — обрадовался Гашек. — Я тоже его люблю. До моей квартиры оттуда — минут десять. Ну что? Поехали домой?
Пробка казалась мертвой — и Гашек в секунду придумал новое приключение. Обрадовавшись затее как дитя.
— Я поеду в гостиницу на метро. Я знаю, здесь прямая ветка.
Мы расширили глаза. Вот это познания, вот это Доминатор.
Дверью в метро беднягу Гашека едва не откинуло в сторону. Доминик уважительно обмерил взглядом крупную женщину, шедшую впереди, разглядев в ней что-то от Брашира. В пражском метро двери невесомые — не то, что эти.
Мы семенили позади. Фотохудожник Беззубов ловко оттер какого-то кавказца из очереди, вернувшись с билетиком.
— Ты мастер, — похвалил его Гашек.
И улыбнулся.
ИЗ РАЗГОВОРА С АНДРЕЕМ ЯКОВЕНКО:
— Если по совести — я не знаю, останется ли Доминик в команде еще на год. Все зависит от него и только от него. Характер такой, что обманывать хоккей, команду и самого себя не станет. Ручаюсь. Лично меня мысль о продолжения работы с Гашеком посещает...
Сейчас вспоминаю, как разговаривали с ним в первые дни совместной работы. Спрашиваю: «Ты хоть знаешь, в какую популярную команду приехал?» Доминик кивнул: «Я все изучил, все профильтровал». Ему все интересно. Вот ситуация: вы же помните летние пожары? Сидеть в Москве было невозможно — и «Спартак» укрылся на базе «Автомобилиста» в Курганово. База чудесная. И вдруг Гашек перед отъездом домой всех нас ошарашил: «А может, вернемся домой на перекладных? На автобусе? Я так хочу посмотреть Россию...» Причем, говорил серьезно. Ребята его подначивали. Может, Доминик дневник ведет — все однажды опишет.
Команда его обожает. Сами знаете, как бились в Хабаровске — лишь бы не пропустить ни одной. Потому что нашему Доминатору в этот день исполнилось 46. Это был прекрасный подарок. Я до сих пор горжусь.
Юрий Голышак
www.hotice.ru
Комментарии 3