Александр Кожевников: Люблю свободу

Новости ХК «Спартак» Москва

Двукратный олимпийский чемпион, генеральный директор ДЮСШ «Хоккей Москвы», ветеран «Спартака» Александр Кожевников, недавно отметивший свое 55-летие, рассказал о своей хоккейной карьере и сегодняшних делах.

– Недавно вас поздравляли с юбилеем многие известные люди (среди них руководитель Москомспорта Алексей Воробьев), желали здоровья и успехов в работе. Как руководитель столичного хоккея, вы ощущаете поддержку?

– Да, есть поддержка со стороны Правительства Москвы, Департамента физической культуры и спорта. Родители наших мальчишек и девчонок тоже не остаются в стороне. Все понимают, что хоккей требует внимания и вложений. Мамы и папы идут на определенные расходы. Но приобрести экипировку под силу не каждой семье и мы стараемся помогать. Сложнее всего бывает найти взаимопонимание. По работе приходится сталкиваться с разными проблемами. Возьмем детский хоккей. Подготовкой резерва должны заниматься специалисты-профессионалы.

Почему у одних тренеров результаты растут, а у других нет? Потому что одни работают на перспективу, а другие – на свой карман.

Не знаю, к чему бы мы пришли, если бы Москомспорт не взял под контроль детско-юношеские спортивные школы и физкультурно-спортивные объединения. Некоторые из них, чего там скрывать, стали превращаться в «частные лавочки». Столичный департамент физкультуры и спорта стал пресекать эти вещи.

Москва поначалу напугала

Меня как руководителя волнует и другое. Важно, чтобы дети в поисках лучшего места не бегали из клуба в клуб.

Помню, как сам начинал в 11 лет, в пензенском «Дизелисте». На коньках толком не умел кататься: во время турниров «Золотая шайба» стоял на воротах в валенках. Но потом, чтобы обрести уверенность, стал кататься по восемь часов, так хотелось играть в хоккей.

У меня, конечно, были данные: я до этого неплохо проявлял себя в футболе. В какой-то момент даже приглашали в спортивный интернат. Но, подумав, я выбрал хоккей: он мне казался перспективнее. Перед глазами стояли примеры братьев Голиковых и других хоккеистов из Пензы, которые, заиграв в «Дизелисте», со временем перебирались в более сильные клубы Москвы.

Нас с Сашкой Герасимовым пригласил «Спартак». Друг, правда, не остался – вернулся. Да и я вскоре последовал за ним – так меня столица напугала.

Тогда этим обстоятельством больше всего был расстроен спартаковский тренер Анатолий Николаевич Ватутин, который до этого с нами работал в «Дизелисте».

– Это он вас уговорил еще раз приехать в «Спартак»?

– Да, сказал, чтобы я не валял дурака и начинал готовить себя к серьезному хоккею. Сашку уговорить не удалось, а я вскоре во второй раз отправился покорять Москву. И никогда об этом не жалел.

Все это я рассказываю потому, чтобы было понятно, насколько непрост момент роста, взросления и становления хоккеиста. В этот сложный период можно или все приобрести или наоборот все потерять.

– Помните свой дебют в Высшей лиге?

– Не только первый матч за «Спартак» против ЦСКА, который я провел 3 октября 1977 года, но и первую шайбу, заброшенную в ворота московского «Динамо». Это случилось через месяц, 10 ноября. Если говорить о сезонах, то выделить можно многие. Например, Олимпийские игры 1984 и 1988 года в Сараево и Калгари, когда наша сборная выиграла «золото» на Играх. В Сараево мне удалось в финале забросить чехам решающую шайбу. Запомнился и сезон 1981/82, по итогам которого я с 43 шайбами стал лучшим снайпером. А еще в 1982 году мы выиграли чемпионат мира.

Гуляки и бойцы

– Хоккеисты, как правило, рвутся за океан, чтобы попробовать себя в сильнейшей лиге мира. Но вы отправились в Америку уже после того, как завершили карьеру. Почему так вышло?

– Меня задрафтовал «Калгари Флэймз», но в середине восьмидесятых Кожевникова никто бы не выпустил в Канаду. Первым в 1987 году уехал в Америку Сергей Пряхин. Потом со скандалом – Слава Фетисов и игроки его звена.

Но вскоре в нашей стране поняли, что бесполезно удерживать хоккеистов, все равно уедут. Я тогда отправился в Англию играть за клуб «Дурхэм Уэпс», выступавший в Британской хоккейной лиге.

– Почему в Великобританию, в не самую, мягко говоря, хоккейную страну?

– Так получилось. С моим травмированным коленом особо выбирать не приходилось. Мой европейский вояж начался там, а продолжился в шведском АИКе. Потом еще был швейцарский «Рапперсвиль». Везде, кстати, предлагали остаться, обещали в течение года не только визы на длительный срок, но и гражданские паспорта.

Единственное место, где я мог и хотел на какое-то время задержаться, Великобритания. Там есть небольшой городок Дарем, под Ньюкаслом, где проживает много шотландцев, и расположен самый древний в мире Университет, основанный чуть ли не в 12 веке. Это замечательный народ: гордый и независимый, несмотря на то, что находится под протекторатом Великобритании. Там до сих пор хранят многие традиции. И, кстати, любят русских.

Когда я приехал туда, меня сразу окружили заботой и вниманием. Они неплохо знают свою и нашу историю. Любят вспоминать крейсер «Варяг», который где-то там у них затонул, когда его перегоняли. Даже я этого не знал, они мне рассказали. Местные уверены, что по духу русские такие же бойцы, как и шотландцы. С ними было комфортно. Мне все нравилось в этом городке: атмосфера, обстановка, отношение людей.

Горцы такие же гуляки, как и мы, русские: могут веселиться до утра, а в 9 часов – уже на работе. Словом, там я действительно чувствовал себя как дома, надо было только язык подучить.

Ведь какая у них интересная история. Представляете, в Англии до 18 века говорили в основном на французском языке, английский для господ считался дурным тоном, на нем разговаривали только бедняки. А вы знаете, что там делали с красивыми шотландскими девушками?

– Что же?

– Всем молодым, красивым, голубоглазым и белокурым девчонкам выжигали глаза. Представляете, какие варвары. Шотландцы очень бережно хранят свою историю и напоминают англичанам при случае. Там есть открытые фонды, где хранятся все документы. Причем, они доступны всем, кто интересуется. Приходи, бери архивы и читай, а вот выносить – нельзя.

Шесть лет в Америке

– Завершали вы карьеру игрока в Москве…

– Поиграл какое-то время в Европе, потом в России еще пару сезонов выступал за «Крылья Советов». Делился опытом с Лешей Морозовым и Сашей Королюком, с которыми выходил в одном звене.

Ну а потом стал работать тренером в «Спартаке». Но это был уже 1998 год – обвал рубля, кризис. И тут Сергей Агеев, который тогда содержал московский «Спартак», предложил съездить на каникулы в Лос-Анджелес. Я знал, что он больше не намерен вкладываться в команду, поэтому тоже не горел желанием возвращаться после отпуска. Решил немного повременить – остался в Лос-Анджелесе, где потом открыл свою школу.

– Кого тренировали?

– В основном детей выходцев из нашей страны, перебравшихся на постоянное жительство в Лос-Анджелес. Там встретил достаточно много богатых и зажиточных людей (в основном из армянской диаспоры), которые предложили открыть школу. Для них было важно, чтобы ее представлял человек с именем. Я согласился. От меня не требовалось готовить олимпийских чемпионов. Достаточно было дать их детям хорошую подготовку, с которой они могли бы на льготных условиях поступить в какой-нибудь университет. В Америке я задержался на шесть лет. Хотя мог и дольше, если бы уехал туда раньше, в середине 80-х.

– Расскажите.

– В НХЛ меня звали после Кубка Канады в 1985 году. Агенты и тренеры «обрабатывали» по полной программе.

– Гордость испытывали?

– Не без этого. Я понимал, что уехать вряд ли удастся, так решил осторожно «попижонить». Нос особо не задирал, но плечи расправил. И даже рассказал друзьям, которые умели держать язык за зубами. Об интересе к моей персоне знали только четверо из команды.

О том, как живут хоккеисты за океаном, я был наслышан. Но насколько эти рассказы соответствуют действительности, узнал, когда познакомился с энхаэловцами лично. Один из них Майк Босси – нападающий «Нью-Йорк Айлендерс» и первого канадского звена – пригласил меня ночью в ресторан. Кстати, его настоящая фамилия Босый, он сын украинских эмигрантов. Несколько раз сходились на льду и решили продолжить знакомство в другой обстановке. Я, конечно, понимал, чего это может мне стоить, если узнает руководство сборной. И, как законопослушный гражданин, решил поставить в известность приставленного к сборной «человека». Специальный агент, назовем его так, в свою очередь поинтересовался, когда я вернусь. Договорились, что в 7 утра буду как штык. В общем, мы с Босси великолепно провели время, поговорили на разные темы.

Я немного опоздал, но вернулся в нормальном состоянии. А руководители зря опасались на мой счет. Я бы тогда не уехал: просто не был готов к тому, чтобы отправиться за океан.

– Но потом все-таки попробовали другой жизни. Могли, сами говорили, остаться.

– Америка, Канада, Швейцария, где я тоже какое-то время жил, все это – не мое. В Шотландии, да, нравилось больше всего. Там природа, как у нас, люди душевные. Но дома все равно лучше.

Возвращаться в Россию тоже не спешил. С женой к тому времени расстались, со старшей дочерью, Машей из-за этого тоже не ладили. Уже потом, когда вернулся в Москву, мы с ней забыли обиды. Правда, видимся не так часто. Она депутат Госдумы, у меня тоже дел хватает, но созваниваемся регулярно. Советы ей не даю, если только сама не попросит. Она очень серьезно относится к работе, и я не вмешиваюсь. Дочь толковая, разберется.

– Замужем?

– Да, венчание проходило в Ницце в одной из красивейших православных церквей Франции – Свято-Николаевском соборе. К алтарю дочь подводил я, а свидетелями рождения молодой семьи были наши близкие друзья: Вячеслав и Лада Фетисовы. А венчал Машу и Евгения протоирей Николай.

– Журналисты не раз интересовались у Маши, кто ее избранник и чем он занимается, но она всякий раз уходила от ответа.

– Я тоже не вправе открывать того, чего не хочет моя дочь.

– Когда окончательно решили вернуться в Москву, знали, чем будете заниматься?

– Всегда возвращался в хоккей. Для меня это не просто игра, сама жизнь. Сначала помогал создавать команду любительской лиги в Центральном округе, потом – «Легенды хоккея», которую сейчас возглавляет Александр Сергеевич Якушев. Еще была Ночная лига, потом поднимал детский хоккей – скучать не приходилось.

«Крылья» надо возрождать

– Если вспоминать ваше спортивное прошлое, то особое место в нем вы отводите тренеру Борису Кулагину…

– Он был для меня вторым отцом. Благодаря Борису Павловичу я заиграл в «Спартаке» и дорос до сборной. Он открыл не только меня, но и Валерия Харламова, Сергея Капустина, многих других хоккеистов.

Кулагин мне очень помог не только в хоккее, но и в жизни. Помню, признался ему, что хотел бы перевезти к себе родителей из Пензы, но не знаю, как это сделать. Существовавший тогда закон запрещал прописывать в столице людей старше 35 лет. Борис Павлович сказал: «Подумаем». И вскоре пригласил меня к себе.

Каково же было мое удивление, когда у него дома встретил одного из руководителей партии Константина Устиновича Черненко. Оказалось, они дружили. Черненко, в отличие от армейского болельщика Леонида Ильича Брежнева, болел за «Спартак», и благодаря Кулагину, был в курсе многих дел в нашей команде. Тогда за чаем он посмотрел на меня и сказал Кулагину: «Вот, значит, за кого ты хлопочешь».

Борис Павлович обладал большим авторитетом, как Анатолий Владимирович Тарасов. Мне потом довелось поработать и с другими тренерами, но при всем уважении к ним, никого и рядом не могу поставить с Кулагиным.

– Из-за разногласий с одним из них, вам пришлось покинуть «Спартак» и перейти в «Крылья Советов». У вас до сих пор натянутые отношения с Борисом Майоровым?

– Да, с ним не сложилось. Борис Александрович своеобразный человек – внимательный и деликатный до тех пор, пока его не назначали тренером «Спартака». После этого он менялся. Так было и в 1986 году, когда он возглавил команду. У меня в это время родился третий ребенок, и я обратился к нему, чтобы он походатайствовал насчет квартиры. Разговора не получилось. Вместо этого стал натравливать на меня своего помощника Александра Чекалина. А тот рад покуражиться. Я тогда перенес шестую операцию на колене, а он давай меня кроссами «грузить». У меня от боли в глазах темно, так Чекалин упрекал, что я сачкую.

Когда тренер «Крылья Советов» Игорь Дмитриев узнал о моих проблемах в «Спартаке», то позвал в свою команду. Я долго не раздумывал. Тем более, что он обещал с квартирой помочь.

– Помог?

– Нет, сразу не получилось, а потом, когда я вернулся в «Крылышки» во второй раз – уже после Швейцарии, ему было не до меня. У него начались проблемы со здоровьем. Игорь Ефимович однажды получил в автоаварии травму головы, но не обратил серьезного внимания. А когда прошел обследование, было уже поздно – опухоль оказалась смертельной. Операции не помогли. Жаль, человек он был интересный, но действовал не всегда правильно. Пока он был здоров, все шло нормально. Но потом в «Крыльях» начались проблемы. Обидно, неплохая была команда. Ее надо возрождать…

– Пока не забыли… У нас и об известных спортсменах, бывает, вспоминают, когда их уже нет.

– Да, недавно не стало известного спартаковского вратаря Виктора Зингера, который в последнее время сильно болел. Или взять, к примеру, Владимира Викулова. Великий был хоккеист, но завершил карьеру и оказался никому не нужен. Все знали, что он бомжует, а помочь не смогли. Какое-то время он был еще на виду, ходил в ЦСКА на хоккей. А потом исчез. Был человек и пропал. Его история, конечно, не типичная, но сколько великих спортсменов действительно нуждается если не в помощи, то хотя бы во внимании.

– Современный хоккей вам нравится?

– Он изменился. Но это не значит, что стал хуже. Просто другой. Несколько лет назад был предсказуемый и неинтересный. Сейчас комментирую многие матчи КХЛ, и предугадать результат невозможно.

– А нет ощущения, что на льду какое-то шоу?

– Если вы имеете в виду ситуацию, когда более сильный и богатый клуб проигрывает слабому, то надо разбираться в конкретных причинах. Взять хотя бы первый матч ЦСКА на выезде. Армейцы проиграли 1:7 малоизвестному пока у нас хорватскому «Медведшчаку». Что это – сенсация? С одной стороны – да, а с другой, мало кто знает, что пережил ЦСКА, пока добирался в Хорватию. Самолет, на котором летела команда, оказался неисправен и вынужден был приземлиться в Воронеже, а потом на нем же пришлось лететь в пункт назначения.