Валерий Непомнящий
Рассказываем о 68-летнем Валерие Непомнящем его собственными словами.
Появился я на свет во время Великой Отечественной, в 43-м. Маму эвакуировали на Алтай до моего рождения. А отец, танкист, погиб на войне. Мать работала на стратегическом предприятии в селе Содокомбинат при городе Славгород, где изготовляли серу, взрывчатку. Там я и родился.
Я увлекся футболом из-за того, что был в восторге от игры «Торпедо» 1960-х, когда в нем блистали Иванов, Стрельцов, Воронин. В 1998-м у нас состоялся разговор с Алешиным, но я отказался: не решился возглавить команду, чье руководство ставило задачу в первом же сезоне попасть в еврокубки.
Во дворе никогда в футбол не играл. Хотя мама была его яростной болельщицей, я почему-то считал баскетбол и волейбол более интеллектуальными играми. В 15 лет был во взрослой баскетбольной сборной города разыгрывающим. Меня все звали Пацан. Еще занимался легкой атлетикой, семиборьем. Штангу весом 120 кило из глубокого приседа десять раз выжимал легко. Словом, был фанатично предан спорту. Но не футболу.
Карьеры футболиста у меня особой не было, я закончил играть в 22 года после серьезной травмы: у меня почка чуть пополам не разлетелась. Была операция, почки сохранили, но в футбол я играть уже не мог.
Сначала дипломатом хотел стать, затем — журналистом. Пока после сочинения не услышал от учительницы по литературе: «Непомнящий, если б ты сам это написал, я бы сказала — у тебя есть дар. Но я же вижу, что каждое предложение — перепевы хрестоматии и учебника». Хотя я не списывал.
Я играл в институтском оркестре, на трубе. Мы с женой познакомились как раз на этой почве. Меня уже после армии снова заставили играть в оркестре, а она была ответственной за художественную самодеятельность факультета. Ансамбль у нас был что надо: пять труб, четыре сакса, два тромбона. Но когда женился, сказал: «Заканчиваю». С тех пор не играл.
Я очень сомневающийся человек, очень закомплексованный. Мы все из той страны, когда выезжали за границу или к нам приезжали иностранцы, и мы на них смотрели как на иноземцев, вели себя зажато. Что в Камеруне, что в Азии приходилось быстро выбирать манеру поведения, чтобы понять, каким образом я могу добиться успеха в этой стране.
Чем отличается тренер от журналистов или от болельщиков? Журналисты очень хорошо видят игру и определяют: «Вот этот игрок хорош, эта команда хороша, а этот игрок хуже». Он видит то, что есть. Тренер тоже видит, но у него еще есть задача найти, почему этой команде не удалось превзойти вот эту команду. Вот это «почему» является основным в работе тренера, нужно проводить анализ.
Тренер постоянно должен быть готов к давлению, которое на него наваливается перед каждым матчем. Но мне даже это нравится – это как наркотик.
Я всегда считал, что у меня играющие команды. Когда моя команда сыграла первый матч в Токио, на следующий день одна из газет вышла с заголовком на первой полосе: «Прониковение валеризма в Японию». В статье говорилось о том, что в стране появилась еще одна атакующая команда. Конечно, я всегда мечтаю о том, чтобы мои коллективы играли ярко, получали удовольствие от футбола.
Молодые футболисты «Томи» посещали ночные клубы – на следующий день я знал, кто где был. Томск ведь маленький город.
Говорят, мне не хватает жесткости. Давно за мной тянется этот шлейф.
У меня в штабе никогда не было специалистов по физподготовке. Главный тренер сам должен определять, какая нагрузка необходима в тот или иной период, и оперативно вносить нужные коррективы. Тем не менее я полагаю, что за такими специалистами по физподготовке — будущее.
Иногда надо просто не мешать играть. Один камерунский игрок мне после чемпионата мира комплимент сделал – может, кому-то было бы обидно, но не мне. Он сказал: «Ну как, мсье Валери ничего не сделал особенного. Функционально нас подготовил хорошо, расставил по позициям – и не мешал играть». Он абсолютно правильно сказал.
У нас было всего четыре потертых футбольных мяча и ни одного комплекта формы, когда за месяц до чемпионата мира мы выехали на сборы в Югославию, Ребята после тренировки купались в 200-литровой бочке – по возрасту, по ранжиру, а каждый еще шампуня на себя польет.
Мы едем играть на выезд против Габона. Министр молодежи и спорта предупредил меня: «Мсье Валери, если мы проигрываем, я лечу во Францию, в Камерун мне возвращаться нельзя будет. Вас оттуда сразу эвакуируем в Москву». К счастью, мы выиграли 3:1 и весь отборочный цикл провели потом без поражений.
Шаман есть в каждой африканской команде, это правда. Неправда в том, что шаманом он является только для самих африканцев, а так он обычный врач с медицинским дипломом. Чаще всего так называемых шаманов даже двое, но для нас они – спортивный врач и массажист. И лечат они методами традиционной медицины, а не заклинаниями.
Спортивные завоевания – это все приходящее. Лишь мгновение ты наверху и стремительно падаешь вниз. А семья – это навечно.
Корея и Япония – это две самых комфортных страны для работы. Там, во-первых, отношение к тренерам и к футболу такое, возвышенное. И дела ведутся честные, чистые – никаких заговоров вокруг меня не было, да и вообще статус тренера там достаточно высок. А игроки – исполнительные, усердные. Я как в сказке работал и в Корее, и в Японии.
В большинстве стран, где я работал, к тренеру проявляли огромное уважение. Не то что во Франции или Италии, где, раз оступился, и об тебя уже ноги вытирают.
У профессионального тренера понятие возраста в какой-то момент пропадает. Для меня это был серьезный вызов — дебютировать в премьер-лиге в 65 лет. На закате своей тренерской карьеры я думал: неужели так и не удастся оставить след в истории российского футбола? И я был согласен на любое предложение, чтобы просто попробовать.
Уже пять-шесть лет наблюдаюсь по поводу аритмии. В Москве лежал в бакулевском центре, в Томске тоже лег в перерыве между играми. А потом загремел по собственной глупости. Кардиолог сказал: «С одной стороны, вы умный человек, а с другой — нет. Знаете же, как быстро у вас выводится препарат…» А я прекратил пить лекарство. Отлично себя чувствовал. Вот и получил.
Процесс перехода от профессии эксперта к профессии тренера по ходу сезона сложился для меня очень легко и органично, несмотря на то, что в России я работаю впервые. Во время первой пресс-конференции, когда вопросы задавались на моем языке, когда была первая встреча с игроками, и я увидел понимание в их глазах, сложилось все легко и просто.
Футбольная команда в Москве – это чье-то тщеславие, хорошо сдобренное деньгами. А клуб в регионе – это социальный проект.
Российские топ-клубы я потренировать собираюсь, но вот кто ж меня возьмет? Это как в анекдоте: «Съесть-то он съест, да кто ж ему даст?» Вот так и я. Работать тренером, конечно, я хочу. И не собираюсь пока тренерскую карьеру заканчивать.
Александр Муйжнек
Комментарии 5