Самый титулованный футбольный тренер страны Олег Романцев накануне 80-летия общества «Спартак» вспомнил, почему отпускал звездных мальчиков в клубы Европы и как спас команду, пустив в самолет чужака.
«Пришел в «Пресню» – на трибуне три мужика с пивом»
– Олег Иванович, в 1979 году вы стали чемпионом СССР как игрок «Спартака». 10 лет спустя выиграли «золото» высшей лиги уже как наставник красно-белых. И стали самым молодым тренером-чемпионом. Какие чувства объединяли для вас эти два «Спартака»?
– В 1989 году, когда на тренерской скамейке я стал чемпионом, ощущения были гораздо острее. Когда бегаешь – эмоции выплескиваются. А когда сидишь на лавке, все держишь в себе. После финального свистка нахлынуло огромное счастье. В общем, игроком и тренером ощущения были разные. Да, приятные и те, и другие, но совершенно разные.
– В 1992 году вы как тренер завоевали последний союзный Кубок. Для спартаковских болельщиков той поры «золото» чемпионата и Кубок страны были равнозначны? И сами вы какому из трофеев отдавали приоритет?
– Думаю, все-таки стать чемпионом гораздо почетнее. Сезон длинный, играешь с каждой командой. А в Кубке игра на вылет. И есть доля случайности в его выигрыше.
То, что «Спартак» после нашей кубковой победы 2003 года ничего не выиграл, – досадно. Надеюсь дожить до тех лет, когда и Кубок страны, и чемпионство к нам вернутся.
– Прежде чем возглавить «Спартак», в годы перестройки вы вытягивали из болота «Красную Пресню». Есть легенда: ситуация там была такая, что вам самому приходилось лазать на мачту освещения – свет выставлять.
– Это правда, я залезал на мачту освещения, выставлял прожектора.
– Значит, высоты не боитесь?
– Боюсь. Но другого варианта тогда не было. Начальник команды Валерий Владимирович Жиляев на мачту не полезет – он более упитанный, чем я. Поэтому Жиляев бегал по полю, а я направлял прожектора на определенные участки. Кстати, великолепное поле было, пока на танках туда не заехали.
Когда я пришел в «Красную Пресню», на первой домашней игре три мужика сидели. Банка пива трехлитровая, о лавку воблой колотят. После двух лет начали билеты продавать. И билеты было не достать. Анатолий Владимирович Тарасов ко мне на Пресню приезжал. И Тихонов Виктор Васильевич.
«Старостин замандражировал: «если проиграем, отберут партбилеты»
– Какой свой поступок тех лихих лет считаете самым рискованным?
– Рискованным было то, что в 35 лет мне предложили возглавить «Спартак». Это была инициатива Николая Петровича Старостина – возглавить огромный клуб с миллионами болельщиков. Но я не колебался, потому что рядом сидел мой названый отец Николай Петрович. Его рука была всегда на пульсе команды.
Когда в 1989 году команда заявлялась, Старостин почти всегда был на тренировках. Смотрел-смотрел и однажды сказал: «Олег, мы тебя тоже заявим. Мало ли что...». Так я стал играющим тренером. Но ребята справились и без меня.
Первая игра была с «Жальгирисом» в олимпийском манеже. Николай Петрович замандражировал, подошел ко мне: «Олег, если мы сегодня проиграем, у нас отберут партбилеты». А тогда это было страшно. Но мы выиграли 4:0. Он зашел в раздевалку – у всех эйфория!
– Так в чем был риск при такой поддержке патриарха?
– Уходил Константин Иванович Бесков. И не без некоторых трений. Прийти на место своего учителя и не оправдать доверия – рискованно. Я этого боялся. Но меня ребята поддержали. В команде были игроки, с которыми я еще играл. Тот же Федор Черенков, Сережа Родионов, Гена Морозов с Борей Поздняковым, Стас Черчесов. Они выбрали меня тренером демократическим путем. Закрытым голосованием.
– Какая была альтернатива?
– Новиков, второй тренер, который работал с Бесковым. А также Игорь Александрович Нетто и Евгений Серафимович Ловчев. Когда я вышел на первую тренировку, собрал ключевых игроков и сказал: «Если вы меня выбрали, значит, поблажек не будет. С вас такой же спрос, как и с меня». И они работали тот подготовительный период, как никогда.
– Про зарплаты «Спартака» конца 80‑х – начала 90‑х ходили легенды.
– Именно что легенды. Когда еще я играл, у нас меньше всех оклады были из больших клубов. В ЦСКА были надбавки за звания, а у нас четко – 200 рублей. Я и еще несколько футболистов получали по 250 рублей в месяц. Это оклад сборной. И мы получали его в Федерации футбола, а не в клубе.
Когда наступили 90‑е, мы исходили из того, что могли платить. Наши футболисты получали намного меньше остальных. Между собой ребята общались, знали, сколько у кого. Из-за этого многие наши игроки переходили в зарубежные клубы. Мы не могли платить больше.
«Убеждал Сычева, что «Марсель» – не его»
– Тренерская работа жесткая, порой жестокая. Годы проходят, вы встречаетесь с людьми, которых проводили из команды, – как это происходит?
– Тарасов мне говорил: «Олег, хочешь быть тренером, умей резать мясо».
Но у меня со всеми остались хорошие отношения. Ребята понимали: если я кого-то ставлю, то ставлю искренне. Считаю, что он сильнее. Вот два одинаковых игрока. Поставил одного, он сыграл неважно. А второй, который остался на лавке, возможно, сыграл бы и лучше. Но если я и ошибся, то искренне. Ребята понимали, что тренер всегда имеет право на ошибку. Но незначительную. Если же все время ставить игроков, которые не тянут, то такого тренера надо гнать. Сложно расставаться иногда с футболистами, которые дисциплинированные, работают искренне, даже больше многих. Но по каким-то своим, природным даже данным не проходит в основной состав.
– Вспоминая уход из «Спартака» знаковых для команды игроков – Андрея Тихонова и Ильи Цымбаларя, вы сказали, что для них тогда было лучше уйти. О чьем уходе вы сожалеете как о взаимной ошибке?
– Частенько говорят, что я Тихонова отчислил. Нет. Мы практически договорились с ним. Ему нужны были новые эмоции. Игрок, который выиграл все, что можно и нельзя, уже утратил то, о чем говорил еще один мой учитель – Валерий Васильевич Лобановский: «Всегда нужна мотивация». Андрей чуть-чуть перестал играть «через не могу», а это у него получалось всегда. Мы с ним сели, поговорили. Тут жалеть нечего. Именно из-за отсутствия мотивации ему надо было уходить – и ведь второе дыхание открылось! Я не знаю, где больше Тихонов имя заработал – в «Спартаке» или после него, когда он чуть ли не народным футболистом стал. Его все любят. И правильно делают.
– Так все же, чей уход вызвал сожаление?
– Многие уходили в зарубежные клубы. Когда я подписывал контракты с приходящими, говорил искренне: как только захочешь и будет предложение лучше, я тебя отпущу. Несмотря на контракт. Одного на три года подписали, он через год подходит: «Олег Иванович, у меня такое предложение, мне там такие деньги дают!». Никого ни разу не задержал. Некоторым нужно было посоветоваться, в какой клуб уходить. Это немаловажно для игроков. Определенный стиль прививался им с детства. Вот Дима Сычев ушел в «Марсель». Я его убеждал, что это не его команда. Разговаривал с его отцом. Но он все-таки перешел, и ничего у него там не получилось. Потерялся как игрок. И вернулся совсем другой Сычев, на мой взгляд.
«Чего мне у Бубнова читать?»
– Много лет назад «Спартак» начали называть «мясом». Титов с Сычевым носили майки «Мы – мясо!». Как вы относитесь к такому названию?
– Когда еще не было названия «Спартак», команда принадлежала мясокомбинату. Когда рисовали ромбик на заборах, букву «С» использовали в слове МЯ«С»О. Мне приятно. Не думаю, что нужно обижаться на это. Да, «Мы – мясо!».
– Многие бывшие игроки пишут мемуары. Читали книгу Бубнова? Чье мнение о «Спартаке» для вас по-настоящему весомо?
– Я всегда сначала смотрю, кто автор. Если мне этот журналист знаком, я с ним общался, он мне симпатичен, я читаю материал. А мнение Бубнова мне не приятно, не нужно и не важно. Чего там читать?
Я читаю настоящие мемуары. Недавно у Парамонова был юбилей, он подарил мне книгу. Кавазашвили написал – подарил. С пожеланиями у меня много книг. Есть от большого поэта Расула Гамзатова.
Знаете, почему я стал болеть за «Спартак»? Мне попалась книга в простенькой обложечке Михаила Ромма «Я болею за «Спартак». Я зачитался ею. Мне было лет десять, наверное. И для меня «Спартак» стал родным.
– Вы бывали на Таганке у Любимова, с Галиной Волчек дружны. Вы из того поколения спартаковцев, которые ходили в театры, на выставки. Нынешние игроки и тренеры к этому равнодушны?
– Это личное дело каждого. Мне приятно было недавно с Ширвиндтом пообщаться, великий человек. С Волчек Галиной Борисовной видимся. На вручении премии Высоцкого «Своя колея» часто бываю.
Но водить команду в театр организованно – так полкоманды русского языка не знают! Это катастрофа.
– Но вы-то команду в театр водили?
– Организованно – нет. Они сами договаривались. «Спартак» существует 80 лет, и там всегда собирались интеллигентнейшие люди. Дружили с актерами, режиссерами. И сейчас есть эрудированные пацаны. И они в театры ходят. Я люблю ходить на комедии, например, на «Тартюф». А кто-то и на оперу пойдет. Я же оперу не понимаю. Хотя это высокое искусство. Но – не мое.
«Посмотрел Казахстан – переключил на мультики»
– Вы наблюдали тренировки Рехагеля, Кройфа… Против Хиддинка в «Реале» играли. Гус чем запомнился? Согласны с критическим отношением к нынешнему тренеру сборной Голландии?
– Когда мне сказали, что Хиддинк работал в «Реале», то я его там просто не вспомнил. И в нашей сборной он ничего сверхъестественного не сделал. Команда под его руководством сыграла одну хорошую игру с Голландией. Остальное… Проиграть Израилю и выйти в финальную часть, дождавшись проигрыша Англии, – это нужно со свечкой каждый день стоять в церкви.
– Но болельщикам лестно считать свою сборную бронзовыми призерами Евро, забывая про два разгрома от Испании...
– Конечно, бронзовые призеры – это приятно. В футболе главное – результат. Все игры забудут, конечный результат останется.
– Ваше мнение о работе Капелло?
– Не очень корректно критиковать своего коллегу. Те, кто назначал, наверное, знали, что делали. Отвечать за результат надо будет вместе.
– Главный аргумент Дона Фабио: сборная России вышла на чемпионат мира впервые за 12 лет. Когда вы вышли на ЧМ-2002, это воспринималось как само собой разумеющееся.
– Надо думать о том, зачем мы вышли. Если бы имели команду, которая и дальше могла идти, – это одно. А если просто прыгнуть на последнюю ступеньку уходящего поезда, то не страшно, если не попадем. Но я уверен, что сейчас мы выйдем в финальную часть чемпионата Европы. Группа хорошая. Из нее не выходить – это приличный удар по нашему футболу.
– Насколько внимательно следите за тем, что в сборной происходит?
– Играли с Казахстаном – включил, посмотрел три минуты и переключил на мультики.
– Скучно?
– Не понимаю такой игры. Должен быть рисунок. Даже если футболисты ошибаются, они должны знать, чего от них хотят. А я этого не увидел. Каждый играл за себя.
– Это проблема тренера или футболистов?
– И то, и другое. Футболисты не знают, чего хочет тренер. По-русски он не понимает и не хочет понимать. А через переводчика – неизвестно, как он переводит, если он не футбольный человек. Может, он меня послал, а толмач говорит: хорошо ты играешь. Через переводчика с футболистами общаться – последнее дело.
– Мы дошли до такой ситуации, что все меньше людей ходят на матчи сборной. Такое долго будет продолжаться?
– Вопрос не ко мне. Пригласите Капелло, пусть он рассказывает. Действительно, вокруг сборной больше ищут каких-то скандальных моментов. Это говорит о том, что обсуждать саму игру стало неинтересно.
«Аленичев переборщил с эмоциями»
– В вашей карьере было нечто подобное тому, что произошло с Черногорией?
– Такого безобразия не было, слава богу.
– А если б случилось – вывели бы команду на поле?
– Все решает главный судья. Ему виднее. Наверное, вывел бы. Я тоже человек подневольный. Эмоции не должны превалировать.
Вопрос – зачем на стадион ходят эти люди, бросавшие файер? Они-то отделаются легким испугом. Настоящий же болельщик пришел на игру и ничего не посмотрел. Да еще стадион дисквалифицируют…
– Вот Дмитрий Аленичев принял решение: в знак протеста отправил в Москву на игру с ЦСКА второй состав. Ваша оценка?
– Дима – умный человек. Но в этот раз переборщил с эмоциями.
– Вы бы так не поступили?
– Наверное, нет. Из-за этого пострадали тульские футболисты и болельщики.
– О решениях, которые меняют жизнь. Однажды вы спасли команду. Улетали из Набережных Челнов, и Тарханов попросил взять летчика до Москвы. И тот услышал, что барахлит двигатель.
– Было такое.
– То есть случаются ситуации, когда что-то свыше спасает?
– Безусловно. Мы не берем посторонних на самолет. У нас чартерный рейс был. То, что тот человек оказался на борту, то, что я разрешил ему полететь с нами, – это большое исключение. Удивительно и то, что он оказался летчиком, и то, что сел у двигателя. Позже мы полетели на другом самолете. А с этого двигатель сняли и отправили на переплавку. Был серьезный момент.
– Получается, вы верите в проявление чудес?
– Конечно, верю. И вообще я человек верующий. Все предначертано там...
Павел Садков, Игорь Емельянов
sovsport.ru
Комментарии 3